Цепляясь за камыши, Мошка брела к парому. Она успела дойти до него раньше, чем юбка пропиталась водой и начала тянуть ее вниз. Уперевшись в край, Мошка забралась на палубу. Хватаясь за камыши, стала вытягивать паром из трясины. Ей удалось продвинуть его почти до конца камышовых зарослей, но дальше двигаться он не желал. Осмотрев паром со всех сторон, она поняла, что веревка с колышком за что-то зацепилась.
Мошка дернула за веревку, но та не поддалась. Она стала дергать сильнее, но тщетно. Мокрая холодная юбка липла к ногам, силы ее были на исходе. Она попробовала отвязать веревку от парома, но та была привязана морским узлом к железному кольцу, а пальцы онемели от холода. От бессильного отчаяния глаза Мошки наполнились слезами. А когда она подняла взгляд на берег, то увидела там Кольраби.
Он тяжело дышал после долгого бега. Луна ярко освещала его лицо, и Мошка прочитала в нем недоумение и обиду. Он шагнул к Мошке, не глядя под ноги, но сразу остановился и задумался, как преодолеть трясину. Ночь и камыши усложняли задачу, а Кольраби явно не был готов лезть в топкие прибрежные заросли в ботинках.
В левой руке он держал шляпу, как будто снял, чтобы не потерять во время бега, но Мошка заметила, что он прячет за ней правую руку.
— Мошка, — сказал он наконец, — ты и вправду так не хочешь никому отдавать станок?
— Я не хочу того будущего, которое вы мне нарисовали, — ответила она, продолжая сжимать в руках веревку. — Я больше не хочу работать на леди Тамаринд.
— Честно говоря, я бы и сам этого не хотел, — сказал Кольраби с улыбкой. — Она очень умная женщина, но у нее довольно пошлые цели.
В его улыбке появился оттенок неловкости, словно Мошка поймала его с подарком, припасенным на ее будущие именины.
— Наверное, — продолжил он, — в глубине души я всегда рассчитывал переманить тебя. Пожалуй, пора объясниться… Но только, во имя разума, ты не могла бы подвести паром к берегу? Если мы и дальше будем так кричать, нас услышат Книжники. Или еще кто похуже.
— Простите, мистер Кольраби, но я тут подумала и кое-что решила. Не знаю, права я или нет, — это только догадки. Но они не дают мне покоя, как сосновые иголки в чулках. Есть у меня версия, мистер Кольраби, что вы — Птицелов.
Кольраби продолжал стоять с растерянным лицом. Правую руку из-за шляпы он так и не вынул. Мошка не сомневалась, что он прячет пистолет. Ей показалось, что он смотрит на ее руки, гадая, привязана веревка к парому или Мошка держит ее просто так. Похоже, он прикидывал, уплывет ли паром, если Мошка выпустит веревку. Эта мысль дарила надежду, что он не станет стрелять.
— Вы никогда не поминаете Почтенных, — продолжала она. — Никогда. Даже в соборе. Зато вы рассказали, что он построен вокруг старой церкви, в которой есть Сердце Явления.
Мошка умолкла, ожидая, что скажет Кольраби, но тот молча смотрел на нее.
— И вы работаете на леди Тамаринд, а она ведет дела с Птицеловами. И еще вы гонялись за мистером Клентом по всей стране и говорили, что он опасный преступник и убийца, а на самом деле он просто разжиревший старый кот, может, и с когтями, да только без зубов. И кто, кроме вас, мог украсть письмо, которое Мэбвик Ток написал мистеру Кленту? Поручение ехать в Манделион оставили, а задание забрали. Так вам стало известно, что Книжники отправили агента на поиски подпольного печатного станка, и вы решили остановить его до прибытия в город. Книжники боялись действовать открыто и поэтому наняли постороннего человека. Его смерть не слишком бы их огорчила. А вы, наверное, решили, что он действительно особый агент и представляет огромную опасность.
Она помедлила секунду, набираясь храбрости, и сказала:
— А что до той истории про вашего отца, взорванного в церкви тайным Птицеловом, признайтесь… этим Птицеловом и был ваш отец!
Мошка замолчала, переводя дыхание, и на несколько секунд повисла тишина, а затем Кольраби произнес:
— Храбрейший человек из всех, кого я знал.
Мошку пробрал озноб, и у нее застучали зубу. В глубине души она до последней секунды надеялась, что Кольраби поднимет ее на смех. Но он смотрел на нее с улыбкой, словно они играют в игру и он, отдавая должное проворству Мошки, уверен, что победа останется за ним.
— Вы — Птицелов, — сказала она дрогнувшим голосом.
— Птицелов — это просто слово. Вся страна боится обычного слова. Мошка, это слово — не яд. Оно никого не убило. Но стоит сказать на людях «Птицелов», и все примерзнут к месту от страха, точно кролики перед удавом. Но ты ведь лучше их, Мошка? Ты не кролик.
У Мошки потекло из носа, она засопела, совсем как кролик. Ей хотелось высморкаться, но она не посмела поднять руку.
— Позволь, — сказал Кольраби, — я расскажу тебе, что означает это слово. Птицелов знает, что в этом мире есть нечто более высокое и чистое, чем грязь и сумрак, которые нас окружают. Это не Почтенные, сидящие в нишах, точно лавочники, которых все хотят подкупить подношениями. Нет, что-то другое, более возвышенное, то, что своим сиянием затмевает любую веру, как солнечный свет затмевает огоньки свечей. Или ты готова осудить человека только за эту веру, что мир имеет смысл?
Мошка медленно покачала головой.
— Тогда, пожалуйста, подведи паром к берегу.
На лице Кольраби светилась мягкая улыбка. Мошка снова покачала головой и произнесла единственное слово:
— Куропат.
— Прости, не слышу.
— Куропат. Капитан баржи. Он был негодяем и грубияном и оставил синяки у меня на руках. Он крал Почтенных из церквей, чтобы расплавить на пули. Ему всадили в сердце нож. Раньше, чем я во всем разобралась. Наверное, есть история о том, как он повредил запястье и почему его улыбка сделалась такой кривой, будто он грыз кислые яблоки… Но я об этом никогда не узнаю. Я могу рассказать только его последнюю историю. Занятно — все думают, его убили потому, что он шпионил на Речников, или потому, что он шантажировал радикалов, или даже потому, что он требовал денег от мистера Клента. Но все было совсем по-другому. Его убили… из-за гуся. Из-за меня. Он просто хотел вернуть свою баржу, которую мой гусь, так сказать, захватил. И вот он стал искать нас с мистером Клентом, чтобы мы избавили его от Сарацина. А потом он увидел, как я скрылась в кофейне. И он, наверное, стал расспрашивать людей, может, ему даже пришлось заплатить, и ему сказали: «Да, видели такую девчонку, похожую на хорька, ее увел джентльмен в плаще». И тогда он стал расспрашивать о человеке в плаще — кто он такой и где его найти. Наконец он выследил вас и узнал, что вы как-то связаны с этим паромом. Может, он даже увидел, как вы поднимались из трюма. И он, должно быть, подумал, что я могу сидеть внизу. И, улучив момент, спустился туда. Но вместо меня он увидел печатный станок и листы с текстом, развешанные на просушку. С вашими безумными воззваниями. А еще там были вы, мистер Кольраби.
Мошка взглянула на Кольраби. Тот слушал совершенно бесстрастно, что было так непохоже на его обычное добродушие. Он всегда выглядел таким открытым, дружелюбным, точно распахнутое настежь окно. Собеседник заглядывал в это окно, видел там уютную комнату и стремился попасть внутрь. Увы, это был фальшивый образ, приманка в капкане.
