Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
Яна ничего не сказала, но я вдруг осознала, почему Яну это настолько задело. Это была история ее жизни – я только что стала свидетелем этого, когда мы шли от тента в парк, – было так много людей, которые пялились на нее, а потом быстро отводили взгляд. Они таращились на нее, но никогда ничего не говорили. Она всю жизнь пыталась справиться с тем, что люди смотрели на нее не так, как на остальных, но никогда ничего не говорили.
«Они не говорили мне, что было не так».
Они смотрели на нее. Но они не видели ее.
Мы вышли из парка и прогуливались по береговой линии, Яна поделилась еще некоторыми историями из жизни, мы заговорили о государственной поддержке. Она имела право на пособие по нетрудоспособности, но отказалась от него. Ее родители способствовали этому.
– Почему? – спросила я.
– Потому что я же не инвалид. Я просто маленького роста. Я могу делать все, что могут делать другие. Я могу работать, я могу водить машину, я получила образование. Мои родители настаивали, чтобы я была как все, когда вырасту. Маленькой, безусловно, но не отличающейся от остальных. То, как они это видят… если я возьму это пособие от государства, то это будет признанием своего недостатка. Как поражение. В этом будет читаться: «Да! Вы правы! Я калека!»
Ее ответ в парке эхом отзывалось с моей голове. Я подумала обо всех трудностях, через которые эта девушка прошла в своей жизни, о десяти операциях, об удлинении костей, о лечении, о людях, которые пялились на нее в парке, и о коллегах, которые не могли сказать, что было не так.
– У нас с тобой есть одна большая общая черта, Яна, я только что заметила, – сказала я. – Я тебе когда-нибудь рассказывала о своих проблемах с мужем? Как я отказывалась брать у Нила деньги, пока Энтони не заболел, и мне не пришлось отменить гастроли в этом году?
– Нет.
– Тебя ждет отличная история. Не хочешь проводить меня до дома?
* * *
Прошло тринадцать недель химиотерапии, но нам все еще не могли сказать, каков будет прогноз. Был разговор о пересадке костного мозга. Если бы они сделали операцию, то шансы на выживание были бы еще меньше. Мы все привыкли жить в облаке незнания.
Однажды мы с Нилом сидели в госпитале по обе стороны от Энтони, который уснул после всех процедур.
– Он в отключке, – сказала я.
– Ага, – сказал Нил.
– Я не хочу, чтобы он умирал, – сказала я.
– Я знаю, – сказал Нил. – Я тоже этого не хочу.
– Я не хочу, чтобы ты умер, – сказала я.
– Я не собираюсь умирать в ближайшее время, дорогая.
– Хорошо, – сказала я.
– Знаешь, я горжусь мной и тобой. Мы научились заботиться друг о друге, – сказал Нил. – Хоть наш брак иногда и превращается в хаос.
– Ага.
Мы молча сидели несколько минут и смотрели на то, как грудь Энтони поднималась и опускалась, а голову поддерживала белая больничная подушка.
– Ты ведь правда любишь его, не так ли? – сказал Нил.
– Ага, – ответила я. – Правда. Он всему меня научил.
Жидкость, поступающая в его вены из капельницы, была прозрачной, и я не могла смотреть на нее и не думать, что каждый пакетик этой жидкости, по словам доктора, стоит десять тысяч долларов. Из-за таких ситуаций я всегда думаю о своих друзьях без медицинской страховки, и как я спорила с родителями, когда после колледжа у меня совсем не было денег, я отказывалась платить за свою. Наша война длилась несколько месяцев. В итоге они предложили оплатить половину страховки. Я возмущалась, но заплатила вторую половину. Боже, я была такой высокомерной в двадцать два года, такой глупой и неблагодарной. Я посмотрела на Нила.
– Тебя я тоже люблю по-настоящему, – сказала я. – Правда. Ты же знаешь это, да?
– Да. Думаю, знаю.
– Забавно, – сказала я. – Энтони меня этому научил.
– Что забавно? Чему научил?
– Всему, что касается любви. Тебя. Принятия твоей помощи, благодаря чему мы сейчас здесь. Всему.
Нил посмотрел на спящего, храпящего Энтони. Потом посмотрел обратно на меня. А потом он улыбнулся.
– Он научил тебя любить. Ты научила меня любить и быть любимым. Кажется, это круг, не так ли?
Я дотянулась до руки Нила и сжала ее.
– Мы хорошие ученики, дорогой, – сказала я ему. – Мы молодцы.
* * *
«Тогда ты Настоящая?» – спросил Кролик. А потом он пожалел, что сказал это, так как считал, что Кожаная Лошадь очень чувствительна. Но Кожаная Лошадь лишь улыбнулась.
«Дядя Мальчика сделал меня Настоящей», – сказала она. – «Это было много лет назад, но как только ты становишься Настоящим, ты уже не можешь стать вновь ненастоящим. Это навсегда».
Кролик вздохнул. Он подумал, что пройдет много времени, прежде чем волшебство под названием Настоящий случится с ним. Он очень хотел стать Настоящим, чтобы узнать, каково это. Однако мысль о потрепанности и потере глаза и усов печалила его. Он мечтал им стать без всех этих неудобных изменений.
«Плюшевый Кролик», Марджери Уильямс (снова)
* * *
Я позвонила Энтони. Я находилась на чьем-то заднем дворе в Канаде, я на несколько дней уехала из дома, чтобы провести несколько вечеринок. Он уставал все больше и больше. Химиотерапия выматывала его. И он не всегда отвечал на мои сообщения. Иногда я не могла дозвониться до него несколько дней. Я волновалась.
– Помнишь о поедателе грехов? – спросил он.
– Ага.
– С раком та же самая история. Я расту изнутри. Становится больше места. Все наваливается на меня. Единственный выход – это стать ситом, – сказал он.
– Сито? Кухонное сито? Как дуршлаг для спагетти?
– Да, клоун. Мне нужно сделать то же самое с раком. Больше места, больше пространства. Это все одно и то же.
– Я не понимаю тебя.
– Все говорят о «борьбе» с раком, – сказал он. – Все говорят, что я должен бороться за свою жизнь, бороться с болезнью, как их дядя одержал победу в битве с раком и как их сестра победила рак и бла-бла-бла-бла.
– Хорошо… и?
– Я не борюсь, – сказал он. – Он уже внутри меня… и я не собираюсь бороться. Я буду хорошим хозяином, я позволю ему пройти через меня… без сопротивлений. Сито. Пусть он пройдет через меня.
– Понимаю. Но это всего лишь метафора. Будь осторожен, когда говоришь это. ты можешь разозлить людей. Многие люди так гордятся своей борьбой с раком. Это просто их ход мыслей.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
