– Его передал Дампьеру один из монахов, который, к моему великому сожалению, сумел убежать и скрыться. Мне просто повезло, что вчера вечером я решил прогуляться по улицам и подышать свежим воздухом. Весна, знаете ли… Кстати, утром я получил письмо от его преподобия отца Раймонда. Он изъявил желание видеть нас обоих сегодня вечером.
– Зачем?
– Откуда мне знать? Неисповедимы пути Господни! Кроме этого, я получил послание от аббата Хьюго, который приглашает заглянуть к нему завтра утром. Два послания за один день. Как вам это нравится? Не слишком ли быстрая реакция для раненых святых отцов? Может быть, и нет этого третьего?
– Раздери меня дьявол…
– Не богохульствуйте, Жак де Тресс. Это не к лицу юноше.
– Признаться – мне это совсем не нравится.
– Вот и мне тоже, – вздохнул шевалье. – Так вы будете завтракать или нет?
– Благодарю, у меня совсем нет желания.
– Зря. Баранина сегодня просто на загляденье.
– Орландо, какая может быть баранина? Сегодня же постный день!
– Неужели? – всплеснул руками де Брег. – Как же я оплошал! Надо есть побыстрее, дабы не соблазнять вас видом этого блюда, достойного, кстати, самых наивысших похвал!
– Не знай я о вашей истинной сущности, шевалье… – начал я и замолчал.
– Позвольте продолжу? – хмыкнул де Брег. – Не зная о моей истинной сущности, вы бы предположили, что Орландо де Брег и есть та самая третья сила в этой истории? Я прав?
– Почти, – честно ответил я. – Вы словно играете со всеми, кто так или иначе замешан в истории рода Буасси.
– Нет, Жак де Тресс… – протянул шевалье. – Это было бы уж слишком просто и слишком скучно! История графского рода лишь одна из множества частей мозаики, которая может сложиться в очень неприятную картину.
– Хорошо, тогда объясните мне одну вещь…
– Какую же? – Он поднял голову и прищурился.
– Зачем вам все это?
– Что именно? Извольте выражать свои мысли точнее.
– Все эти заговоры, междоусобицы святых отцов, грехи простых мирян, ведьмы, которые никогда не были связаны с нечистым, но тем не менее заслужили ваше неудовольствие. Вы с легкостью покрываете преступления, а зачастую откровенно поддерживаете разбойников. Вы готовы умолчать о совершенных преступлениях или спасти преступника от заслуженной кары, но иногда готовы даже осквернить могилы, дабы докопаться до правды и покарать виновных.
– Еще немного, и вы назовете меня самим прародителем зла на земле.
– Нет, это не так, но смысл некоторых деяний непостижим для меня. Иногда… Иногда мне кажется, что ваше проклятье лишь один из способов познания мира.
– Боже упаси от таких познаний, но… Отчасти вы правы, Жак! Дело не только в том, чтобы избавиться от проклятья, отравившего мою жизнь. Скрестив меч со своим отцом, я убил последнее, что связывало меня с прошлой жизнью. Разумеется… Разумеется, кроме Ирэн де Фуа, но этой мечте, как вы понимаете, не суждено сбыться.
– Разве вы не хотите быть человеком?
– Быть человеком… – поморщился де Брег. – Быть христианином… Красивое и зачастую пустозвонкое слово, украшающее продажные души. Эти слова любят повторять святоши, погрязшие в грехах и пороках. Шлюхи, продающие свое тело, гораздо честнее многих служителей Святой Церкви. Мне любопытно другое: в чем разница между проклятым зверем и человеком? Где та грань, которая отделяет зверства хищника от преступлений, поощряемых пастырями? Не знаете? Вот и для меня это остается большой загадкой. Пойдемте, провожу вас к дому графини, – предложил де Брег и поднялся. – По дороге заглянем ко мне домой, я покажу, что именно изображено на гобелене, который послужил источником стольких бед и несчастий…
Глава 50
– Гобелен, как я понимаю, был украден из личных покоев отца настоятеля, – продолжал рассказывать де Брег, пока мы добирались до его дома. – Признаться, я бы почувствовал себя весьма скверно, узнай, что аббат сдался и добровольно отдал Дампьеру этот кусок тряпки. Пусть и не собственноручно, а прибегнув к помощи так некстати убежавшего монаха. Слава Всевышнему, отец Хьюго избежал моих подозрений! Настоятель, как мне стало известно от брата-привратника, уже развил бурную деятельность в поисках этой пропажи, и суматоха в монастыре началась задолго до рассвета. Монахи, да помилует Господь их изнеженные руки, готовы рыть землю в поисках неизвестной святыни, похищенной из кабинета аббата.
– Святыни?!
– По крайней мере, – хмыкнул шевалье, – именно так была прозвана эта пропажа.
– Это же кощунство! – возмущенный его рассказом, я даже остановился.
– Бог мой, Жак… – скривился де Брег, будто съел что-то кислое. Кислое и жесткое. – Не будьте же таким наивным! После череды событий, в которых имели честь принять участие, это всего лишь досадное недоразумение, связанное со здешними святыми отцами. Я уже не вспоминаю о других тайнах…
– Чему же вы улыбаетесь?
– Я улыбаюсь?! Помилуйте, Жак де Тресс!
– Ваши глаза… Они смеются.
– Жак, мы с вами стали свидетелями поистине удивительных событий! Признаться, все это доставляет неописуемое удовольствие и вызывает мой недюжинный интерес. Разумеется, кроме опасности, которой подвергается графиня, но эту беду мы сумели немного отдалить, а если подумать, то и отвести от рода де Фуа.
Мне еще не доводилось бывать в доме Орландо де Брега, и, надо признаться, было весьма любопытно взглянуть на его жилище… Это было небольшое здание, расположенное – как вы наверняка помните – неподалеку от ворот святой обители. Каменный двухэтажный дом, крытый бурой, потемневшей, а местами и позеленевшей от времени черепицей. Несмотря на скромные размеры, он был раза в два больше, чем мой собственный. Окна первого этажа забраны коваными решетками – весьма частое украшение на здешних домах, как средство против воришек, промышляющих на улицах Баксвэра.
Чистый и довольно ухоженный двор, конюшня и флигель, где, как понимаю, жили слуги. Несколько деревьев, радующих взгляд распускающейся листвой, и мохнатый плющ, опутавший одну из стен. Орландо распахнул дверь, и взгляду предстала довольно большая комната. Камин, чьи камни были украшены затейливой резьбой, несколько широких полок, голова кабана и десяток разнообразных клинков, висящих на побеленной стене. На левой стене – выходящей во внутренний двор – два узких окна со свинцовыми переплетами и непрозрачными стеклами желтого цвета, которые хорошо пропускали свет, но оставляли в тайне все происходящее в комнате. Несколько закрытых шкафов и широкая лестница, ведущая на второй этаж. Все эти подробности, пусть и весьма интересные для гостей, привлекали мое внимание гораздо меньше, чем гобелен, который был подвешен к одной из потолочных балок.
Кусок плотной материи шириной чуть больше трех локтей и длиной около восьми. На нем был изображен замок с четырьмя сторожевыми башнями и квадратным донжоном. У его подножия, окруженного густым лесом, виднелось большое озеро, в котором, словно в зеркале, отражалась неприступная крепость, а на берегу изображена кавалькада охотников, гнавшихся за… О Господи…
