– Мне сказали, что за картину назначена как раз эта сумма, – произнесла Анна-Мари.
Кейт посмотрела на чек. На нем стояла цифра: 50 000 долларов.
– Это вам за оказанные услуги, – добавила супруга Алекса.
В галерее было темно и душно. Кейт казалось, что воздух сдавил ее со всех сторон, не давая дышать.
– Но… картина… – промямлила она, и тут горло ее словно свело судорогой.
– Что, не слышу?
Кейт сделала усилие и сглотнула слюну.
– Картина не продается, – прохрипела она.
– Простите, что вы сказали? – Анна-Мари недоверчиво хохотнула. – Я вас не понимаю.
Усилием воли Кейт заставила себя посмотреть собеседнице прямо в глаза.
– Эта картина не продается.
– Вы что, хотите поторговаться?
– Нет. Просто сообщаю, что купить ее нельзя. Я не торгую своими полотнами.
Глаза Анны-Мари сузились.
– Тогда, мисс Альбион, я просто теряюсь в догадках, каким образом эта картина могла попасть в коллекцию моего мужа.
Кейт тщательно продумала ответ, взвесив каждое свое слово.
– Это была ошибка, – тихо сказала она. – Большая ошибка.
Лицо Анны-Мари словно окаменело.
– Не будете ли вы столь любезны распорядиться, чтобы галерея возвратила мне полотно? – Кейт повернулась к мистеру Траску. – Мой адрес вам известен.
Он нахмурился и поджал губы.
– Хотите, чтобы я переговорила с ними сама? – предложила Кейт.
– Нет-нет, – отказался адвокат, бросив косой взгляд на Анну-Мари, которая сделала вид, что ничего не заметила. – Не сомневайтесь, я смогу все это устроить.
– Благодарю вас, – сказала Кейт и повернулась к жене Алекса: – Сожалею, миссис Монроу.
Темные глаза Анны-Мари от ярости чуть не выскочили из орбит. Но она быстро взяла себя в руки, снова отвернулась и уставилась в окно.
– Если вы возомнили, что я отношусь к этому серьезно, то глубоко ошибаетесь, – прошипела она.
Не соображая, что делает, Кейт направилась к выходу и опомнилась лишь на улице. Но только дойдя до Брук-стрит, она почувствовала, что слегка успокоилась. Дыхание ее восстановилось, тротуар под ней больше не содрогался с грохотом, а руки перестали дрожать. Она спаслась из лап этого чудовища, что было на грани чуда.
Быть содержанкой этого человека – тяжелая участь, но еще хуже быть его женой.
Эндслей, Девоншир
17 марта 1941 года
Любимый мой!
Ирэн уехала в Лондон, и я так завидую ей, хоть криком кричи! Мне, разумеется, путешествовать сейчас нельзя, потому что я теперь даже в автобус не влезу. Сестра приглашена на обед к Пиппе Маркс, а потом собирается прогуляться по магазинам. Я упросила ее купить мне пару туфель, потому что ноги мои совсем распухли. В прошлый раз из-за бомбежки Ирэн пришлось остаться там на ночь: они отсиживались в подвалах Дорчестера вместе с лордом Р., Ники Монктоном и Бабá Меткалф. Вернулась она вся какая-то взъерошенная и постаревшая. Ничего не сказала, отправилась наверх и легла в постель. Очень надеюсь, что на этот раз обувь она мне привезет.
Мне удалось связать довольно уродливую кофточку для своего сына и наследника. Цвет весьма противный – желтый, как яичный желток. Когда я вяжу, Элис только качает головой, а потом полчаса, не меньше, распускает мою работу. Если кофточка придется малышу впору, то лишь потому, что у него еще вообще нет никакой фигуры. Судя по царящей в стране разрухе, я могу заключить, что мои письма до тебя вообще не доходят, но я все равно буду писать. Ты же понимаешь, я не могу без тебя. Даже когда ты мне не отвечаешь, мне необходимо знать, что где-то в этом мире ты существуешь. Иначе просто невозможно жить на свете. Нет никакого смысла.
Всегда твоя
Б.
* * *
Разыскивая дом престарелых в Вутон-Лодж, Джек свернул на длинную, обсаженную деревьями улицу. Дорога круто изгибалась, и лишь через полмили за деревьями он разглядел здание. Найти его оказалось не так-то просто: заведение стояло на отшибе, на много миль кругом не было никакого жилья. Мать согласилась госпитализировать отца лишь две недели назад, почувствовав, что после долгих лет борьбы за его здоровье совсем выбилась из сил. Джек вышел из машины и огляделся. Место было выбрано действительно великолепное: дом стоял посреди обширного парка, что невольно создавало атмосферу уединения и глубокого покоя. Что ж, это уже неплохо. Главное здание построено в неоготическом стиле, высокие, как в церкви, окна с витражами, арочные контрфорсы, а вокруг опрятные, коротко подстриженные лужайки со множеством цветочных клумб. Чуть далее виднелись голубая гладь искусственного озера и еще одно здание, скорее всего бывшая конюшня; теперь, по-видимому, там располагался медицинский корпус, оснащенный новейшим оборудованием. Отцу здесь, должно быть, очень даже неплохо.
Джек достал с заднего сиденья сумку, где лежали старый несессер для письма, а также посвященная мифологическим представлениям ирландцев книга Бенедикта Блайта «Погружение во мглу», которую ему удалось отыскать в букинистическом магазине Малверна. Книга Джеку очень понравилась, во всяком случае то, что он успел прочитать. Эмоциональный стиль автора заворожил его, сочинение Блайта оказалось намного увлекательней, чем можно было ожидать от научного труда. Автор обладал удивительной способностью: древние легенды в его изложении превращались в свежие и в высшей степени романтичные, наполненные приключениями истории, богатые чувственными подробностями и захватывающими намеками. Все это немало способствовало популярности его сочинений. Блайт описывал страну и населяющих ее людей с их реальными желаниями и страстями, и между строк отчетливо проступала сексуальность самого автора, в которой, как в зеркале, отражались парадоксы и противоречия его раздираемой страстями души.
Джек вошел в здание через главный вход и улыбнулся женщине, сидевшей за стойкой администратора.
– Здравствуйте. Я приехал повидать своего отца.
– Он вас ждет?
– Мм, в общем-то, нет.
– Ваше имя?
– Джек. Джек Коутс. А моего отца зовут Генри.
– Коутс… – Она набрала фамилию на клавиатуре компьютера. – Ага, вот он. Восточное крыло. Если не возражаете, я сейчас позвоню в сестринскую, пусть пришлют кого-нибудь, чтобы вас проводить. Не хотите ли присесть? – Она указала на длинную скамью, обтянутую кожей.
– Спасибо.
Джек прошелся по вестибюлю, постоял возле входа. Внезапно его охватила смутная тревога, ему стало страшно. Снаружи здание походило на шикарный отель. Но внутри он заметил охрану, запертые двери. Атмосфера медицинского учреждения. Неужели отец действительно так плох? А что, если ему здесь не нравится и он захочет, чтобы Джек забрал его отсюда? А вдруг он вообще не узнает сына?
