Анна взглянула на себя в зеркало, усмехнулась: ну и вид, как дровосек из Изумрудного города. В страшной сказке появилась светлая нота… Вот теперь ей уже действительно нечего здесь больше делать. Пора уносить ноги…
«Сами виноваты! Они кричали «фас»? Кричали! Покушались на ее жизнь? Покушались! Связывали, заклеивали рот и глаза пластырем? Пытались убить? Да, да и еще раз да! Ну вот и все! Она никому ничем больше не обязана и абсолютно никого не должна спасать. Ей, бедной девушке, пора подумать о себе».
— Не смей! Я не хочу! Не надо! — снизу донесся крик Марины. В нем были страх и мольба.
Однако! Аня поняла, как легко сводят деньги с ума. Она же не может оставить Марину! Понятно, что задумала эта стерва… Ей нужно по каким-то своим, заморочным причинам убрать сановника и не просто, а с сумасшедшим вывертом — руками его собственной жены.
Аня поспешила вниз.
Пламя от камина огненными бликами освещало безумное лицо Женщины… Очевидно, такое же холодное, не знающее жалости фанатическое безумие сквозило когда-то в глазах инквизиторов. Марина стояла перед ней на коленях, умоляюще держа перед собой связанные руки. Женщина поднесла к ее губам бокал с прозрачной жидкостью.
— Тебе надо принять это лекарство. Тогда ты снова станешь послушной… и все будет опять хорошо.
— Рита, голубушка… — На Марининых глазах появились слезы. — Этого нельзя… нельзя делать!
— Что за глупости!
— Ты ведь отравишь… отравишь этим меня.
— Что за ерунда!
— Ты просто не знаешь… Это критическая доза. Я стану бессмысленным, лишенным разума существом.
— Успокойся сейчас же! Это совершенно невредно. — У Женщины появился тон строгой медсестры, уговаривающей неразумного пациента. — Ты примешь это лекарство, и все будет хорошо…
— Не будет… не будет…
— Перестань сейчас же хныкать!
— Хорошо, хорошо. — Марина попыталась связанными руками стереть слезы с заплаканного лица.
— Я не могу тебе доверять, деточка… Ты слишком непослушная… Что ты здесь делала, когда я вышла? Что за грохот был? Ты хотела убежать?!
— Да нет… же! Это не я…
— Не ты? Еще и врешь. Ты хитрая — нет, тебе совсем нельзя верить… Сейчас же выпей это! А то я рассержусь.
— Рита, пожалуйста… Я ведь сойду с ума!
Женщина издала короткий страшный смешок:
— Как я?
Она вдруг размахнулась и ударила подругу по щеке. От ее перстня на нежной щеке Марины появилась багровая полоса.
— Я тебе приказываю!
Она ткнула бокал в сомкнутые губы… Жидкость растеклась по лицу.
— Ах, ты упрямая… — Женщина снова отвела руку для удара.
Было бы, конечно, недурно появиться без приветствий… Бог с ним, с этикетом… «По-английски» — уходят, не прощаясь, а «по-русски», по нынешним-то временам, давно пора появляться, не здороваясь… Чем неожиданней сюрприз, тем больше шансов остаться живым и здоровым. Но сеточка укрыла бы тогда обеих — и Марину, и Риту… А как потом кусачую рыбу вытаскивать? Как отделять хищницу от жертвы? Как распутывать — ведь дамы окажутся в одной упаковке…
— Привет! — Аня вошла в комнату.
Вечная импровизация на старую хрестоматийную тему «Не ждали!». Если бы сумасшедшие могли подвинуться в рассудке — Ревич сошла бы с ума еще раз! Единственное, чем ей можно было бы сейчас помочь, — это поддержать отвисшую челюсть. Но Аня не чувствовала себя способной на такую любезность…
Наконец Ревич захлопнула рот.
— Не рады? — вежливо осведомилась Анна.
Собственно, Анюта, стараясь ее разозлить, добивалась одного: чтобы Рита отлепилась наконец от своей жертвы — отступила от Марины на необходимое расстояние.
«Опять эта соплячка! Опять выкарабкалась, ожила, вырвалась на волю! Жалит, мешает!» Анна читала на лице Ревич все, о чем та думала…
Неожиданно черты Ритиного лица ужасно исказились.
Бокал выпал из ее рук и со звоном разлетелся на куски… Она сделала движение в сторону Анны… В наступившей жуткой тишине вполне явственно было слышно, как Ревич скрипит зубами…
— Тубо! — поддразнила она, стараясь подманить ее поближе к себе.
«Если она сейчас выхватит откуда-нибудь «беретту» — я пропала!» Анна прекрасно видела, что у Ревич нет при себе оружия, но на секунду она почувствовала тревогу… Хотя Рита уже не думала об оружии. В ней проснулась поистине звериная злоба.
Отступая от Волковой, она приближалась к Анне… И девушка уже не радовалась тому, что ее маневр и попытка разозлить Ревич удались. Ревич была слишком страшна и опасна.
Как в фильме ужасов, когда сквозь человеческие черты проступает облик монстра, так и в Ритином исказившемся лице не было уже ничего человеческого… Страшный оскал, желтый звериный блеск в глазах… Скрючив пальцы, как звериные когти, и почти рыча, она изготавливалась для прыжка, как пантера.
Анна ощущала в ней такую страшную физическую силу, что ее саму чуть не парализовало от страха…
Можно бороться с человеком, но как противостоять мгновенной реакции взбесившегося зверя!
Один звериный прыжок, и это чудовище загрызет ее… Вопьется зубами и будет рвать на куски, перекусит сонную артерию, выпьет до капельки всю кровь… Анна поняла в это мгновение, откуда взялись мифы и легенды о вампирах…
Светлова с трудом разомкнула пересохшие губы:
— Алле!
Ревич прыгнула.
В то же мгновение сетка развернулась в воздухе…
Алексей Волков, как и многие его сподвижники на финансовом Олимпе, жил, «не чуя страну» под собой. Эта формула Осипа Мандельштама была в большой моде последнее время в великосветской олигархической тусовке. Все понимали, что лучше бы «чуять», но из этого упорно ничего не выходило. Волков и иже с ним жили сами по себе, и страна жила сама по себе. Разница заключалась лишь в том, что Леша жил очень хорошо. А страна — отвратительно.
Да что уж там страна — с ней было как всегда, хотя хотели, как лучше… Последнее время Лешу особенно донимали мысли о его супруге Марине, человеке, способном на взбалмошные выходки, не укладывающиеся в рамки приличий. И Леша очень бы хотел «чуять», что с ней происходит. Не имея постоянной достоверной информации о ней, он чувствовал себя, как на бомбе с включенным часовым механизмом.
И когда в напряженной тишине его квартиры в четвертом часу ночи запищал пейджер, нервы у измученного бессонницей Волкова — он давно уже отвык от крепкого, спокойного сна — были на пределе. На светящемся табло пейджера явились только три слова: «Позвони срочно. Марина». «Словно пророческие «мене, текел, фарес», что были начертаны на стене чертога царя Валтасара», — подумал Волков.
