К слову, меня неизменно поражало то, в какой форме родственники нашего начальства выказывали свое недовольство качеством обслуживания. Они практически никогда не обращались к продавцу, отпустившему им не тот товар, или не той марки, или не того размера, а вместо этого, с гневными выражениями на лицах отправлялись к заведующему секцией и устраивали ему взбучку. Кстати сказать, аналогичным образом вели себя и их зажравшиеся и хамоватые детишки. Оставшись без отправившейся по делам родительницы, ее ребенок выбирал на свое усмотрение в качестве няньки какого-нибудь продавца, и тот на протяжении нескольких часов вынужден был играть с ним во всякую детскую ерунду. Но как только за ним возвращалась его мать, начальственное дитё тут же бросалось ей на руки, плача, пуская сопли и жалуясь на всех подряд служащих магазина, якобы все это время его обижавших и жестоко над ним издевавшихся. Разумеется, тон такого поведения задавали сами шефы, никогда не общавшиеся напрямую с продавцами, кассирами и каким-либо другим рабочим персоналом. Помню, как однажды на моих глазах подкрашивавший стену маляр нечаянно дотронулся рукой до свежей краски, и в этот момент был замечен шефом нашего магазина. Он сразу же подозвал к себе пальцем заведующего секцией, а затем приказал ему подойти к рабочему и сказать, чтобы тот больше так не делал. Заведующий моментально передал его приказ маляру, а тот в ответ возмутился: «А разве ваш шеф сам не мог мне этого сказать?» Не мог, не захотел – какая разница? В государстве беспошлинной торговли любой владелец магазина чувствовал себя самим Господом Богом, который решал, кого казнить, а кого миловать, не вступая при этом в непосредственный контакт с провинившимися. И, следуя их примеру, таким же правом наделяли себя ближайшие родственники начальства.
Что же касается коллектива продавцов отдела, в котором мне чаще всего приходилось работать на кассе, то поскольку все они были парнями, в количестве пяти-шести человек, некоторое время ушло у меня на адаптацию к особенностям поведения в мужском коллективе. Сутками напролет ребята без зазрения совести почесывали шириночные места, зевали, крякали, пукали и отпускали в адрес кассирш гнусновато-пошловатые шуточки. И все же несмотря на это, с ними было весело и интересно. Кстати сказать, многие из моих коллег на своих рабочих местах занимались не столько продажей серфингового снаряжения, сколько подтруниванием друг над другом, кассиршами и молоденькими покупательницами. Так мы шутили, прикалывались, ржали… А где-то через пару месяцев я стала замечать в себе неожиданную трансформацию. Так же, как и продавцы своего отдела, я частенько стала почесывать себе расположенное между ног место, иногда выпускала наружу кишечные газы и вслед за сотрудниками по секции, очарованными огромным бюстом зашедшей в отдел покупательницы, повторяла: «Вот это да!» Другими словами, адаптационные процессы завели меня не в ту степь. Нет, вы не подумайте, что я тут же воспламенилась любовью к женскому полу и захотела стать лесбиянкой. Этого не произошло. Просто, как бы это сказать, сама от себя не ожидая, я стала психологически подстраиваться под своих коллег – молодых парней сорви голова. Кстати говоря, подобное, как правило, происходит и в небольших женских коллективах. Сначала у сотрудниц выравнивается менструальный цикл, в разговорах начинают преобладать одни и те же темы, а в дальнейшем некоторые из них выходят замуж и беременеют почти в одни и те же сроки. Психологи утверждают, что в данном случае срабатывает чувство коллективной общности, когда на подсознательном уровне осуществляется приведение к общему знаменателю собственных жизненных установок с установками своих коллег по работе, а затем эти подсознательные процессы начинают управлять сознательными. Одним словом, глядя на свое ближайшее окружение, мы как бы сами себе внушаем, что наш образ жизни должен соответствовать другим членам коллектива.
Хотя в моем случае скорее всего доминировало желание внести в заунывный рабочий процесс нотки задора и веселья. Окрепнув как личность, в группе, сформированной из лиц мужского пола, в какой-то момент я решила поучаствовать в их развлекательных мероприятиях. Казалось бы, чем таким интересным можно было заняться на территории, ограниченной несколькими полками и вешалками с одеждой? Однако благодаря моим сослуживцам выяснилось, что способов валять дурака существовало несметное количество и что заниматься этим на своем рабочем месте доставляет неслыханное удовольствие. К примеру, оставив одного продавца на шухере, мы периодически удалялись по двое в самый дальний угол секции и там минут десять подбрасывали на бумажном листе теннисный мячик. При этом выигрывал тот, кому дольше других удавалось не уронить его на пол. Или же всем по очереди продавцам других отделов подкладывали в карман игрушечную змейку, обнаружив которую они с криком и выражением неподдельного испуга на лицах выбрасывали ее на пол. Еще бывало, что, спрятавшись за вешалками, я с продавцами играла в волейбол подушкой, издававшей пукающие звуки. Все это было настолько занимательно, что напоминало методы расслабляющего психологического тренинга, после чего работалось с еще большей отдачей и энтузиазмом.
Но однажды с ребячьими шалостями у меня случился перебор, точнее, не у меня, а у директора нашего магазина – Патрика. Как-то раз он принес в нашу секцию новый аппарат для разработки мышц, основанный на подаче к мускульной системе электрического тока разного вольтажа. Этот аппарат в Европе получил большую популярность благодаря производимому на его пользователей не столько физиологическому, сколько психологическому эффекту. Видя, как при его подключении отдельные мышцы приходят в действие, многие считали, что от этого они стремительно похудеют, и в погоне за стройной фигурой бросались приобретать указанный аппарат. В свою очередь, директор нашего магазина Патрик, перед тем как выставить этот аппарат на продажу, решил испробовать его действие на продавцах нашего отдела. Сначала он подключил самый мизерный вольтаж, а затем постепенно стал увеличивать его мощность. И поскольку лица моих сотрудников при пользовании этим аппаратом не выражали никакого физического страдания, то по их примеру я выразила желание поучаствовать в данном эксперименте, а Патрик возражать не стал.
Он быстренько прикрепил к моим рукам датчики и подключил электрический ток, а дальше… Впрочем, что же в точности со мной тогда произошло, я узнала лишь из рассказов присутствовавших там очевидцев. По их словам, сначала меня затрясло крупной дрожью, и я упала на рядом стоящего продавца, схватившись обеими руками ему за голову. Буквально в следующую секунду волосы у него задымились, глаза стали бешено вращаться, а сам он, по-видимому, чтобы не шлепнуться на пол, вцепился пальцами в стол, на котором был установлен кассовый аппарат. Хотя, честно говоря, лучше бы он этого не делал, поскольку электрический разряд перешел от него ко всем остальным продавцам, прислонившимся в тот момент к столу. Затем они, все разом, громко вскрикнули и ничком попадали на пол. Тогда до Патрика дошло, что надо бы тот аппаратик временно отключить, что, собственно говоря, он и сделал. Придя в себя после получасового сидения на стуле и ни на минуту не прекращавшегося икания, я с опорой на плечо кассирши-напарницы каким-то образом сумела доковылять до ближайшего туалета, а там в ужасе принялась рассматривать свое отражение в зеркале. По правде сказать, то, что я увидела, соответствовало кардинально обновившемуся имиджу. Из зеркала на меня глядела чернокожая девушка с прической в мелкую кудряшку. Мои некогда русые волосы средней длины отдавали черно-фиолетовым оттенком и при этом не только торчали вверх, но и причудливым образом меж собой переплелись, напоминая толстые пружины разной длины, а логическим дополнением к этой прическе была посеревше-побуревшая кожа на руках, лице и шее. «Где ты так загореть-то успела? В солярии что ли?» – донесся до моих ушей комментарий кассирши с другого этажа, наткнувшейся на меня в помещении туалета. «И помяни мое слово, – добавила она, на бегу сполоснув руки водой, – тебе обязательно надо пользоваться защитным кремом от солнца, а не то в следующий раз обуглишься». По возвращении оттуда, в секции меня ждал директор магазина. Извинившись за содеянное, он бросился меня умолять никому на него не жаловаться. Из его сумбурных объяснений следовало, что, не успев как следует разобраться с режимом функционирования аппарата, он случайно перепутал кнопки и перевел его с минимального электрического разряда на максимальный, которым нас всех и шибануло. «Ладно, если не помру, то прощу», – заключила я.
