Главное они увидели впереди, проехав квартал. Из облаков дыма появилась группа скандирующих, вопящих подростков-мальчишек в драных спортивных фуфайках, свитерах и куртках хаки. Их было три-четыре десятка. Самым младшим было лет по двенадцать, старшим — около семнадцати; они тащили худенькое безвольное тело такого же, как они, подростка. Лицо у того было смертельно бледным, губы серые, мутные остановившиеся глаза, зубы оскалены. Из уха сочилась струйка крови.
— Может, отвезти его к врачу? — вполголоса спросила Сония.
— Он мертв, Сония, — сказала Нуала.
К кромешному аду добавлялся гремящий яростный голос с минарета. С его ожесточенностью теперь соперничал тоже несущийся из громкоговорителя бесстрастный, скучный полицейский голос, по-арабски повторявший, как понял Лукас, призыв расходиться.
Продвигаясь дальше, они потеряли из виду убитого подростка. Толпа впереди отступила и скрылась за поворотами дороги. Дым и газ становились все гуще, камни падали все ближе. Вонь от CS была точно как вонь скунса. Если никогда не приходилось испытывать на себе воздействие этого газа, то у вас есть фора, психологический иммунитет, но, если как следует глотнуть, вас буквально парализует. Позади зазвучали винтовочные выстрелы.
— Мы между армией и толпой, — спокойно сказала Сония. — Да уж, попали.
Неожиданно со всех сторон оказались израильские солдаты; на дорогу вышел офицер и выставил вперед ладонь, показывая, чтобы они остановились. Когда Лукас притормозил, солдаты обтекли машину, продвигаясь вперед вдоль закопченных, облупленных стен осторожно и прикрывая друг друга, держа под прицелом крыши и тыл. Двое шли прямо перед машиной и, подняв винтовки, стреляли газовыми гранатами в направлении отступающей толпы молодежи. Прицелившись, они замирали в позах лучников с древних фризов, кося глазом на заходящее солнце. Гранаты, крутясь, летели с гулким звуком, как вращающиеся монеты. Некоторые, шипя и исторгая дым, прилетали назад, кувыркаясь в синем небе, сопровождаемые градом камней со стороны погруженного в тень дальнего конца улицы. Солдат стало больше, они, опускаясь на колено, стреляли в толпу — вероятно, резиновыми пулями, подумал Лукас, хотя нельзя было сказать наверняка.
— Надо прорываться на площадь, — сказала Нуала.
— Правильно, — поддержала ее Сония.
Она достала из сумки несколько тампонов «клинекса», смочила водой из бутылки и раздала остальным.
На следующем перекрестке офицер, прижавшийся к опущенным жалюзи кафе, замахал им, чтобы они остановились.
— Жми на газ, — сказала Нуала.
Лукас рванул вперед и пересек поперечную улицу под злые крики за спиной. Выстрелы стали чаще и ближе.
Град крупных камней настиг их в середине следующего квартала. Когда Лукас прижался к обочине, камни перестали падать, но дым сделался еще гуще.
— Может, развернемся? — спросил он.
Ни Сония, ни Нуала не ответили.
— Сам я не местный, — сказал он, повернувшись к ним. — Вот почему спрашиваю.
— Едем дальше, — ответила Нуала.
— Ладно, — сказал он и переключил сцепление.
В дальнем конце улицы сквозь пелену дыма Лукас увидел нечто, что не мог себе объяснить. Спиной к ним стояли выстроившиеся цепочкой израильские солдаты, которые перекрыли узкую улицу и стреляли гранатами со слезоточивым газом, или чем там еще были заряжены их винтовки. За ними расхаживала более многочисленная группа в касках и бронежилетах, прибывшая по освященной веками военной традиции мчаться на место, а потом ждать. Перед израильскими солдатами стоял маленький белый джип. С его антенны вяло свешивался голубой флаг с белой эмблемой ООН. Перед джипом стоял высокий потный человек, в обычной форме цвета хаки и в голубом берете. Из-за его плеча виден был кусок флага с белым крестом на красном поле. Датчанин. Он стоял, скрестив руки на груди, широко расставив ноги и хмуро уставясь в землю, сжатые губы выражали непреклонность.
Солдаты ухитрялись стрелять так, чтобы не задеть его. Два израильских офицера одновременно орали на него. Один выглядел совсем бешеным, другой — не совсем.
— Хочешь возвращаться через пустыню пешком? — кричал не совсем бешеный. — Прекрасно. Уберем твой чертов джип бульдозером.
— Это преступление! — голосил второй, взывая к небесам. — Препятствование силам безопасности! — И выругался по-арабски, не найдя в иврите выражений достаточно крепких.
Датчанин переменил позу и пожал плечами.
— Как ты можешь так поступать? — кричал совсем бешеный. — Как? Как?
— Мы противостоим преступному нападению, — объяснил не совсем бешеный. — Противостоим преступникам, а ты создаешь международный инцидент. Это не твое дело, капитан.
Время от времени кто-нибудь из солдат тоже кричал на датчанина, но большинство смотрели равнодушно. Кое-кого происходящее забавляло. Наконец датскому капитану надоело слушать крики, и он снизошел до спокойного ответа. Лукасу и его спутницам не было слышно из машины, что он говорит. Изредка продолжали падать камни, прилетающие откуда-то из глубины осажденной улочки. Датчанин и кричавшие на него офицеры не обращали на них внимания, как подобает солдатам. Было не продохнуть от горящих покрышек.
— Дайте-ка я выйду и поговорю с ним, — сказала Сония. — Кажется, я знаю этого ооновца.
Она вышла из машины; Лукас последовал за ней.
— Слушайте, — сказала Сония, — кто-то должен остаться в машине. Иначе солдаты столкнут ее с дороги.
— Я останусь, — сказала Нуала.
Сония и Лукас направились по затянутой дымом улице к переулку, где стояли офицеры. Израильтяне не обрадовались, увидев их. Совсем бешеный раздраженно всплеснул руками.
— Что еще? — спросил не совсем бешеный.
— Привет! — поздоровался датчанин и пошутил: — Пришли на подмогу?
— Мы едем в лагерь Аль-Амаль, — сказала Сония, — но остановимся у штаб-квартиры ООН в городе. Что тут происходит?
— Я объяснил, что обязан остаться, — ответил датчанин. — Но эти джентльмены возражают.
— Ни вам, ни вам здесь нечего делать, — сказал не совсем бешеный офицер.
Совсем бешеный подтвердил его слова свирепым кивком.
— А что произошло? — поинтересовался Лукас.
— Об этом-то и спор, — сказал датчанин.
— Хотите, чтобы мы остались? — спросила Сония.
Капитан взглянул на минивэн, в котором сидела Нуала, потом на Лукаса и Сонию:
— Нет. Я хочу, чтобы вы уехали с этой улицы. В штаб-квартире знают, что я здесь.
— Пропустите нас? — спросила Сония израильских офицеров.
— Нет! — крикнул совсем бешеный.
— Разумеется, — ответил не совсем бешеный и вежливым жестом указал на дымную и усыпанную камнями улицу. — Проезжайте.
Они вернулись в машину и невредимыми проехали улочку. Некоторые израильские солдаты ворчали им вслед.
