Он лег и сказал, закрывая глаза:
— Не буди меня, даже если придут менты…
Он проспал до вечера следующего дня. Потом принял душ и переоделся в свежее белье. Он достал его из шикарного кожаного чемодана, который я даже и не заметила в прихожей.
Пока он спал, я выбежала в магазин и купила кое-какой еды, правда, не слишком изысканной и всего понемножку. У меня в то время было совсем мало денег.
Когда он проснулся, я сварила супчик из пельменей и поджарила яичницу с колбасой. Он ел аккуратно, совсем не жадно, и съел мало. Я и то съела больше него.
Во время завтрака, который для меня уже был ужином, он время от времени бросал на меня быстрые изучающие взгляды.
Поев и отодвинув от себя аккуратно подчищенную корочкой тарелку, он спросил, глядя мне прямо в глаза:
— Что с тобой?
— Я гибну, — сказала я.
— Давай рассказывай, — сказал он.
Я рассказала ему все…
42
Как я теперь понимаю, Леха действительно спас меня от неминуемой гибели. Я не знаю, каким именно способом я бы погибла, может быть, вовсе и не от обжорства, а наоборот, от пьянства, но уж как-нибудь умудрилась бы. К его приходу во мне уже почти ничего человеческого не оставалось.
Рассказывая ему свою историю, я словно пережила ее заново во всех подробностях. У меня даже голос стал другим. Мне показалось, что я даже похудела за время рассказа.
Несколько раз я прерывалась и шла за Алексеем на кухню, где он, достав из шкафчика маленький алюминиевый ковшик, в котором я варила яйца по утрам, готовил себе дегтярный чифирь, благо запасы чая у меня всегда были фундаментальные. Никаких других напитков, в том числе и алкогольных, он не пил.
Закончила я далеко за полночь. Он сложил в стопку фотографии Принца, вырезки из газет и засунул обратно в мой школьный портфель, где я их и хранила. Поставил портфель на пол около ножки стула.
— Он точно не передумал жениться? — спросил он.
— Пока нет, но время идет, — сказала я. — А он взрослый здоровый мужчина… Я не уверена, что он выдержит оставшиеся девять месяцев…
— На зоне люди, у которых нет денег на баб, и побольше выдерживают…
— Он не на зоне, — сказала я. — И не на войне. И женщин вокруг него толпы. И все красивые, образованные, прекрасно одетые и без проблем…
— Плохо твое дело… — усмехнулся он.
— И это все, что ты можешь мне сказать? — с горькой иронией спросила я.
— Если его сюда не пускают, то надо тебе отправляться к нему, — отпив крошечный глоточек чифиря и не замечая моей иронии, сказал он.
— Я согласна, — в ироническом же духе продолжила я. — Когда можно ехать? Завтра? Послезавтра? Сегодня? Я могу собраться за полчаса.
Он задумался и покачал головой.
— Нет, послезавтра нельзя. Можно будет недели через три…
— Ничего, — согласилась я, просто истекая сарказмом, — я жду уже без малого два года, подожду и три недели.
Алексей между тем, не обращая внимания на мою иронию, которую не мог не заметить, деловито спросил:
— Ты сможешь ему послать письмо в обход конторы?
— В обход чего? — переспросила я, даже не давая себе труда вдуматься в его слава.
— В обход твоих друзей из КГБ.
— Ты что это — серьезно? — До меня наконец дошло, что он и не думает поддерживать мой дурацкий тон.
— Так можешь или нет?
— Могу. Мы до последнего времени пользовались дипломатической почтой.
— Напиши ему письмо и спроси, сможет ли он встретить тебя в Швеции и заплатить три тысячи долларов за твою переправку?
— Ты это серьезно? — снова спросила я.
Он даже не ответил на этот вопрос и продолжал спокойно и вопросительно смотреть на меня.
— А как я окажусь в Швеции? — спросила я.
Алексей одобрительно кивнул. Это уже был деловой вопрос.
— Ты доедешь поездом до Таллина, пересядешь на местный поезд и доедешь до маленькой станции. Там ты пересядешь в молоковоз и доедешь до хутора. На хуторе тебя встретят и на лошади довезут до моря. Там ты сядешь на лодку, и тебя перевезут на остров. Там тебя опять встретят и на мотоцикле повезут на другой конец острова. Там на хуторе ты дождешься ночи, а ночью доберешься пешком до моря, там недалеко — всего пять километров — и сядешь на лодку, которая тебя переправит в Финляндию. Там тебя встретят в условленном месте и в машине перевезут в Швецию. Там проводник встретит твоего Принца или человека, которого тот пошлет вместо себя, получит с него три тысячи долларов или эквивалент в любой европейской валюте и отдаст тебя.
— А если не встретит и не получит, что мне делать?
— Тебе делать ничего не придется, — дернул губой Алексей. — Если за тебя не заплатят, проводник сдаст тебя местной полиции, которая скажет, что задержала тебя при попытке перейти финско-шведскую границу, и выдаст пограничникам СССР. А что будет с тобой здесь — ты сама знаешь.
— А как я найду всех этих людей в Эстонии? — спросила я.
— Они сами тебя найдут. Единственное, что тебе придется сделать самой, — это доехать до станции, которую я тебе назову.
— А сколько мне придется платить этим людям?
— Тебе не придется этого делать. Их оплата входит в три тысячи долларов.
Я помолчала, пораженная услышанным. Потом спросила:
— Ты кто?
— Вор, — ответил Алексей, и мне в его словах послышалась гордость.
— А как я найду тебя, чтобы сообщить его ответ?
— Ты скажешь об этом Толяну. Только не по телефону. Помнишь Толяна?
Я кивнула.
— Только когда будешь писать, попроси своего принца, чтобы он ответил по телефону какой-нибудь условной фразой. Например: я купил тебе в подарок… Ну, что-нибудь такое женское… — Алексей задумался, мучительно наморщив лоб. В его суровом лице появилось почти беспомощное выражение. Я подумала, что, наверное, мало в этой жизни ему выпало счастья делать подарки любимой женщине…
— Например браслет, — сказала я.
— Пусть будет браслет. А насчет даты, когда тебя встречать, скажешь ему по телефону, что, мол, такого-то числа, такого-то месяца собралась идти в театр…
— А время?
— Время и дату узнаешь, когда получишь подтверждение.
— А что мне взять с собой?
Он равнодушно пожал плечами.
— Золото, камешки, все что тебе дорого, ведь ты сюда не вернешься… Но не больше, чем один чемодан чуть поменьше среднего размера. Учти: тебе придется самой с ним всюду таскаться…
— А если меня поймают?
