Кейт улыбнулась. Хасмаль скрипнул зубами.
– Хочу одного: чтобы сказанные тобою слова оказались правдой. Ты настроена так легкомысленно лишь потому, что не знаешь, как обстоят дела на самом деле. Возрожденный, – он выговаривал слова четко и ясно, словно бы имел дело с несмышленым ребенком, – Возрожденный жил во времена Винсалиса, более тысячи лет назад. Он был волшебником, наделенным огромным колдовским дарованием и безукоризненной добродетелью, и носил имя Соландер. Он создал Соколов, противников злых чародеев, обычно зовущихся Драконами, которые пользовались в качестве оружия чарами, а топливом ему служили жизни людей. Он сделал все возможное, чтобы предотвратить Войну Чародеев. Однако Драконы захватили его и убили – за несогласие с ними. Винсалис, пророк Соколов и в то же время ученик и биограф Соландера, оставил стихи и пьесы, которыми зарабатывал себе на жизнь, и гадал о будущем – тысячу и сто дней. Каждый день он записывал увиденное им, создавая Тайные Тексты.Винсалис точно предсказал погибель Драконов от их собственных рук и последующее осуждение людьми магии. Еще он предсказал, что Возрожденный вернется, когда Драконы вновь поднимутся из пепла. И что Зеркало Душ будет необходимо отыскать и доставить к Возрожденному, чтобы избежать несчастья. И что после жутких разрушений и Второй Войны Чародеев настанет обещанный Золотой Век.
На лице Кейт наконец отразилось чувство опасности.
– Но ведь магия по-прежнему запрещена и забыта?
Впрочем, вспомнив о своем покойном дяде Дугхалле и его признаниях, она добавила:
– Ну хорошо, почти забыта.
Хасмаль засмеялся.
– А вот в это верить не стоит. Соколы сохранили чародейское искусство Возрожденного даже через тысячу лет после Войны Чародеев. Волки твоей Семьи и Волки Сабиров более четырехсот лет рыскали по городам Древних в поисках созданных Драконами текстов и предметов. В Волках-то вновь и восстали Драконы. А теперь начинаются самые ужасы.
– Мне нужна только моя Семья, а не твой бог и твой волшебник.
Хасмаль покачал головой.
– Боги используют тех, кого захотят. И не спрашивают нашего желания.
– Отлично. Итак, ты явился ко мне и заставил говорить с тобой только потому, что хочешь стать моим товарищем по несчастью? Потому что твой бог выбрал нас обоих... в жертву себе, так? Ну что ж, я поняла это. Ты выполнил свой долг и можешь уходить. Прости, если мои планы не отвечают намерениям твоего бога.
Что за женщина – дух захватывает!
– Я пришел сюда потому, что обязан предоставить тебе для прочтения Тайные Тексты.Тебе необходимо знать, что нас ждет. Еще я должен научить тебя волхвовать. Я должен сделать тебя Соколом.
Кейт фыркнула.
– Только что ты не хотел иметь ничего общего со мной, а теперь вдруг превращаешься в наставника. Какое везение!
– Я не хочу становиться твоим наставником. И не хочу иметь вообще никакого отношения к такому повороту судьбы... не более чем ты сама. Я никогда не воображал себя героем. А учить тебя мне приходится, чтобы было на кого опереться, когда настанут трудные времена.
Кейт пожала плечами.
– Ладно, учи. Это дело другое. А богу твоему я служить не стану – я вообще не знаю, кто он, твой Водор Имриш. Однако учиться никогда не вредно. Учи меня всему, что знаешь.
Анвин Сабир потер когтистой лапой свой рог. За время, прошедшее после неудачного нападения на Галвеев, рога сделались еще длиннее. Скрестив ноги, он посмотрел яростным взором на пару раздвоенных копыт – плоских и широких, как обеденные тарелки. Человеческая нога – последняя часть тела, служившая ему напоминанием о том, что некогда он был человеком, а не чудовищем, – исчезла, когда к магической отдаче присоединились созданные Галвеями чары. Он жалел о последней утрате: о ноге с ее мягкой ступней и плотью – ибо, глядя на нее, всякий раз вспоминал о том времени, когда мог без ужаса стоять перед зеркалом. Впрочем, ходить на одинаковых ногах стало легче – они совпадали по длине и сгибались одинаковым образом.
– Ты еще не готов? – проворчал он.
– Тихо, если не хочешь, чтобы я перевел на тебя проклятый ревхах. Может быть, наконец вырастишь себе хвост, – ответил ему яростным взглядом Криспин.
Эндрю зажал под мышкой девочку лет пяти; Криспин держал ее ладонь над костерком, который развел в стоявшем на каменном столе котелке, а потом полоснул по детской ладошке ножом... Хлынула кровь; девочка вскрикнула и ухитрилась как следует пнуть Эндрю в плечо.
Анвин расхохотался, однако не стал ничего говорить. Он еще только приходил в себя после самых последних Увечий и не хотел вновь попадать под магическую отдачу.
Выпустив руку ребенка, Криспин вновь погрузился в свое заклинание. Ничтожное... не требовавшее принесения девочки в жертву. Впрочем, Анвин подумал, что Криспин все равно совершит жертвоприношение – на всякий случай, потому что после несчастья все они панически боялись любых неожиданностей, а еще потому, что страдания жертв всегда доставляли ему удовольствие. Но, если он не пожадничает, девочкой можно будет попользоваться раз или два, прежде чем она умрет.
Криспин закончил свое заклинание, Анвин и Эндрю уставились в языки пламени над котелком. Сперва в них ничего не было видно.
– Быть может, сукин сын все-таки мертв? – предположил Эндрю.
Анвин расхохотался.
– Не верю, чтобы нам настолько не повезло. Он подстроил все так, дабы обвинение в убийстве пало на нас... Кроме него, никто не мог сделать все это и унести ноги.
– А если это еще чьи-нибудь козни...
– Мы уже слышали эту идею...
– Тихо, – приказал Криспин.
В пламени начали возникать образы. Белый квадрат... полоска воды; понемногу из них сложился рофетианский корабль, высокий нос его рассекал морские волны.
– Корабль? – Эндрю нахмурился, наклоняясь вперед. – Зачем ему понадобилось плыть на корабле?
– Молчи.
Криспин не отворачивался от пламени, однако досада в его голосе не могла укрыться от Анвина.
С того самого мгновения, когда в комнате Ри обнаружился кровавый погром, Тройка не считала его убитым. Они не сомневались в этом, даже когда все магические следы и знаки указали на них как на убийц. Ведь сами они прекрасно знали, что не убивали гаденыша, хотя сама идея в принципе казалась совсем неплохой. Не понимали они одного: зачемих представили в качестве убийц? Подстроив собственную смерть, Ри не мог более претендовать на лидерство среди Волков; мать его не могла воспользоваться возникшей теперь среди Сабиров симпатией к себе – как и ненавистью к ним троим, поскольку принадлежала к Семье только по браку; устранение Ри и обвинение, возложенное на них, ничем не могло помочь возвыситься любому из трех Волков Семьи, которые могли надеяться на место во главе стаи.
Итак, чьей выгоде мог послужить сей обман?
