— Все хорошо! — сказал он командиру, когда увидел, что тот открыл глаза. — Функ передал наши координаты в Шербург. Нам выслали сопровождение. Шнельботы уже, наверное, вышли.
Ройтер еще раз взглянул в небо. Над ними кружило белое облако — стая жирных чаек. Эти падальщицы очень хорошо знали, где им может обломиться. Запах крови и ослабевшие тела привлекали их целыми стаями «Суки! Х…й дождетесь!» — прошептал Ройтер и выстрелил несколько раз по чайкам, одна из которых уже совершала пилотажные фигуры в расчете поживиться его глазами. На шлюпку дождем посыпались белые перья, но стая отпрянула лишь на мгновение. Перья, белые перья… изумрудно зеленая вода… белые клочья пены…
Глава 32
МАРТА
Dem Teufel meine Seele,
Dem Henker sei der Leib!
Doch ich allein erwähle
Fur mich das schöne Weib[119]
Henrich Haine
Второе пробуждение было много приятнее первого. Прямо перед его носом колыхалась грудь. Обыкновенная женская грудь. Пожалуй, нет, не обыкновенная. Это была сиська так сиська! Казалось, сейчас серая плиссированная хлопчато-бумажная ткань прорвется под ее тяжестью. Она натягивалась, как парус, принимающий крепкий ветер — все 8 баллов по шкале Бофорта, и каким-то чудом не рвалась. Под тканью четко прорисовывались соски. И если постараться, можно было ухватить его губами. Обоняние идентифицировало сладкий запах женского пота вперемешку с дешевыми духами. «Я как минимум жив… Извини, Шепке, я тебя все время обламываю, в другой раз, тут ТАКОЕ показывают…» Он находился в светлой белоснежной палате военного госпиталя. А медсестра, видимо, записывала какие-то данные в табличку в его изголовье, потому-то грудь ее оказалась так близко.
Сквозь полузабытье, как бы издалека, слышался звук немецкой речи. Сухенький доктор в круглых очках о чем-то оживленно беседовал с горой бинтов. Гора бинтов явно скупилась на согласные, зато гласные растягивала по максимуму, как могут только жители Саксонии.
«Слава богу, я у своих!.. — мелькнуло в мозгу Ройтера. — Так что и ты, Кречмер, извини…»
— Как вы себя чувствуете, господин оберлейтенант? — прощебетала обладательница бойтнеровского бюста.[120]Да… такая сестричка вытащит с того света кого хочешь…
— Спасибо, сударыня, если вы еще соблаговолите сделать какие-то записи в табличке, я буду себя чувствовать каждый раз лучше, чем до этого.
Сестричка мило улыбнулась. В ней все было как-то слишком… И губы, пухлые темные, почти черные, и черные, чернее черного волосы, огромные голубые глаза… Рот, казалось, никогда не закрывался до конца, как будто губы мешали ему. Эти губы готовы были в любой момент позвать, раздразнить, увлечь в безумный водоворот. А тело!.. Это было не просто тело женщины — это было море, в котором можно было купаться и тонуть. И огонь в глазах! Не просто огонь страстей, что-то большее. Как будто она прошла все, что только можно вообразить, и за гранью добра и зла нашла мир и спокойствие. Шутку Ройтера она восприняла как должное.
— По-моему, вы путаете причину со следствием, господин оберлейтенант… Я обязательно отмечу в табличке все изменения, как положено, завтра, если, конечно, вы постараетесь и будет что отмечать, а пока отдыхайте. Вы потеряли много крови. — Она провела рукой по его щеке. И собралась было уходить. Ройтер почувствовал, как у него перехватывает дыхание.
— Постойте, — ухватил ее Ройтер за руку. — Вы знаете, сударыня, что вы восхитительны, — он поцеловал руку медсестры.
Она не сопротивлялась.
— Да, — усмехнулась она. — Мне иногда что-то подобное говорят… Особенно когда приходят в сознание после контузии…
— Наверное, контузия с ними случается после того, как они вас видят, — парировал Ройтер. — Признаться, я никогда еще не думал, что жить может быть так интересно…
— Отдыхайте, — она заботливо поправила одеяло. Просто так и так естественно, как будто забота о нем была ее единственным занятием как минимум с рождения.
— Командир, — позвал его знакомый, рубящий согласные голос. Рядом на кровати, похожий на египетскую мумию от бинтов, лежал Карлевитц. — Что скажете, хороша бригантина?
Он кивнул в сторону удалившейся сестрички.
— Да это не бригантина, а целый барк, если не линкор! — восхищенно прошептал Ройтер.
— Ну а топить линкоры ведь вам не привыкать! — В палате раздался шум одобрительного оживления. «Да, уж кто-кто, а командир засадит торпеду — ха-ха-ха… ниже ватерлинии…»
— Где вы видели, уроды, чтобы торпеды летали ВЫШЕ ватерлинии!!! — ребята веселились — это было хорошо.
— Ну, командир, раз в год, говорят, и палка стреляет! — подмигнул Карлевитц.
— Выше ватерлинии это по части старпома — ха-ха-ха!! — разносилось по палате. И панцирные сетки скрипели в такт дружному гоготу.
Ройтер потерял лодку, но спас большую часть экипажа. Один офицер, один боцман и трое матросов уже никогда не вернутся из своего бесконечного патруля. Все. Alles! Но остальные! Остальные-то здесь валяются и ржут.
— Деген жив, — вдруг прервал гогот Карлевитц. — Он в коме. Видимо, у него поврежден позвоночник. Но он жив. Вчера его увезли в Берлин в «Шарите».[121]Я как задницей чувствовал, что он не умер, не зря его двое суток полоскали в лодке…
— Эскулап…
— Карлевич, а о чем это вы с доктором утром перешептывались?
— А! Я знаю! Он консультировался с доктором, как делать обрезание! Ха-ха-ха!
— Да уж, Карлевич, — Ройтер сдерживал распиравший его смех. Он готов был обнять и расцеловать всю эту потрепанную компанию, — вы поаккуратнее со скальпелем-то… Ха-ха-ха!
* * *
Раннее лето 43-го года в Шербурге было нежным и теплым. Говорят, женщины обладают силой влиять на погоду, а возможно, даже оборачивать время вспять. По крайней мере с погодой получилось. А может быть, медсестре с простым именем Марта удалось вообще повернуть жизнь Ройтера вспять? Но вдруг он позабыл обо всем. Как будто и не было в его жизни тоски и боли и мучительных ошибок. Все вдруг встало на свои места. Анна, Вероника, как все это далеко. Так далеко, как будто и не было вовсе. Очередная инъекция наркотика под названием «адреналин» погрузила его в чудесный мир. Они неслись с Мартой вдоль берега моря на BMW-R66, а по раскинувшимся вокруг зеленым полям ветер гнал бесконечные волны колыхающейся пшеницы. Рейх был на пике своего величия. Крылья германского орла осеняли виноградники Шампани, ледяные торосы Норвегии, теплые волны Эгейского моря и украинские степи. Европа была едина: дымные громады Кёльна и серебристые вершины Инсбрука, мощное течение Дуная и полесские сухие камыши — все было подчинено одному смыслу — великому будущему расы белых богов. Еще никогда у лодок Дёница не было такого количества баз. Они, казалось, были безраздельными хозяевами морей. От северной до южной Атлантики, от Огненной земли до Австралии и Океании. Да, рана Сталинграда еще кровоточила, есть возможность взять реванш. Что в Новороссийске, что под Курском. И вермахт эту возможность уж точно не упустит. Роммель начал отступать. Да не беда, у них там в Африке чаша весов постоянно колеблется. «Лис Пустыни» еще себя покажет. С Россией-то будет потруднее, да вообще нужно скорее заключать с ними перемирие. Причем на любых условиях. Украину отдать — пусть, да и Бессарабию. А то если так пойдет дальше — они еще чего доброго вторгнутся в Восточную Пруссию, как в ту войну было… Да не думал Ройтер ни о чем об этом всерьез. Все его мысли сейчас занимала эта удивительная женщина, в которой, казалось, было все… Марта вцеплялась в его куртку, зажмуривала глаза и прижималась к нему грудью, когда они разгонялись на коротких прямых отрезках сельских дорог побережья. R-66 вел себя превосходно. Ровный низкий тон рокота двигателя, гидравлика тщательно отрабатывала малейшие неровности. Баварец взлетал на холм, задние амортизаторы просаживались, мягко пружинили, но не пробивали, а затем, перенося основную тяжесть на переднюю телескопическую вилку, срывался вниз, и захватывало дух, как это бывает при полете легкой шлюпки с гребня волны.
