– Так не будет! - вдруг рявкнул Оро'сихе, выбросив сжатый кулак. - Не будет по-вашему!
– Не будет! - откликнулся Оро'минта, и два тасситских воина за его спиной сделали жест угрозы, будто швырнув в Дженнака невидимые топоры. Вряд ли они понимали майясский, но стиснутый кулак их вождя был достаточно красноречив.
– Прежде, чем решать, взгляни, чем пренебрегаешь! - Дженнак повысил голос и перешел на одиссарский: - Амад! Разверни чертеж и свиток! И положи их посередине.
Между тремя коврами, желто-красным, черно-белым и сине-зеленым, легла карта. И, подобно этим коврам, пестрела она всеми божественными оттенками, так что всякому было ясно, где здесь суша, а где - океан, где льды, где горы, а где - плодородные земли. Эйпонна выглядела на ней причудливой двойной насыпью, возведенной на границе голубых вод, а гигантский восточный материк казался псом, решившим перепрыгнуть Срединные Земли и искупаться в Океане Заката. Шустрый пес, подумал Дженнак, и такой огромный! И явлен миру в подходящий день, в День Собаки.
Тегунче и Кутум-Тиа впились глазами в карту, цоланский правитель восхищенно вздохнул, и даже на лицах тасситов отразилась заинтересованность. Оро'сихе разжал кулак и потряс убором из орлиных перьев, Оро'минга с важным видом нахмурил брови, а их воины - судя по раскраске, из Клана кодаутов - отложили свои воображаемые топоры. Бородатые норелги тоже приподнялись, с любопытством вытягивая шеи.
– Чертеж мира… огромного мира… - халач-виник, звякнув браслетами, склонился над картой. - Где же тут Цолан? И где Святая Земля?
Дженнак повелительно махнул одному из майясских стражей.
– Клинок! Не этот, не длинный, дай мне кинжал… - Приняв короткое изогнутое лезвие, он коснулся острием северо-восточного угла Юкаты. - Вот Цолан… а это - Святая Земля… за ней - Коатль, выше - Мейтасса, восточнее - Одиссар… Не слишком впечатляет, если сравнить с Дальней Риканной! Однако тут нет ошибок и преувеличений; в свитке, - Дженнак пошевелил его клинком, - приведены подробные расчеты, которые можно проверить, отправив корабль с кейтабских островов к берегам Лизира. А можно и не проверять! Кто решится спорить с Че Чантаром, трудившимся над этой картой много лет! Теперь он отдает ее вам, Мейтассе и Коатлю, в знак доверия и наших добрых намерений. Берите, думайте!
Тегунче жадно потянулся к карте, не позабыв загрести левой рукой свиток. Его он тут же перебросил Кутум Тиа и пробормотал:
– Думать, пожалуй, рановато. Чтобы думать, надо знать, где тут ваше, а где - наше!
Дженнак дернул плотный пергамент к себе, аккуратно расправил и положил на него клинок. Серебристое изогнутое лезвие пролегло от восточных заливов моря Чати, вдоль синей речной дуги, до Длинного моря и Нилума; рукоять пришлась между Жаркой Риканной и страной пустынь, где, как полагал Дженнак, кочевали воинственные сородичи Амада.
– Наше - здесь! - он накрыл ладонью западную часть материка. - Лизир и все области южней него - Кейтабу и Великим Очагам Сеннама и Тайонела, если захотят они устроить заморские поселения. Все остальное - ваше! И вы сможете добраться к своим новым землям через Океан Заката, отплыв из Шочи-ту-ах-чилат или из портов, которые можно построить за Огнедышащими Горами, на океанском берегу.
В Зале Сорока Колонн повисла ошеломленная тишина. Чичен-те но-Ханома Цевара изо всех сил старался сохранить спокойствие; атлийский посол согнулся над картой, нацелив в грудь Дженнаку свой топор из черных блестящих волос; Кутум-Тиа, играя желваками, то ли разыскивал синюю ниточку Хотокана, то ли высматривал пролив Когтя, где расстался с жизнью его брат; а Оро'сихе хмурился и сравнивал крохотный клочок Мейтассы с беспредельными просторами восточного материка. Но сын его, посмотрев на чертеж, вдруг дернул головой и насмешливо уставился на Дженнака. Даешь - берем! - будто бы говорил его взгляд. Берем! Но не только это!
Тегунче разогнул спину.
– Щедрое предложение! - Он передвинул клинок, направив его на землю, лежавшую восточней и южней главного материка. - А что с этим островом? Что с ним, я спрашиваю? Он, пожалуй, будет с треть Верхней Эйпонны…
– Устрой там личный хоган, - посоветовал Дженнак. - Если доберешься в такую даль, не съев по дороге подошвы от сапог.
– Хмм… - протянул атлиец, делая вид, что не замечает иронии. - Значит, вы отдаете нам полмира за дым над костром, за туман над водами, за Пятую Книгу Чилам Баль? Ну, я уже готов поверить, что она не существует! Что скажешь, Кутум-Тиа?
– Пожалуй, ты прав, светлорожденный, - откликнулся атлийский наком.
Лицо Оро'сихе окаменело, но младший тассит по-прежнему глядел на Дженнака с нехорошей ухмылкой. Зубы у него были белые и крепкие, как у волка.
Тегунче покосился на союзников, свернул карту, ловко перебросил ее Кутум-Тиа и произнес:
– А если мы не согласимся? Что тогда? Может, Пятая Книга дым над костром, может, туман над водами, а может, истина… новая истина! А поиск истины драгоценен! Как же отказаться от него? А если он даст нам не полмира, а целый мир?
– Тогда вы будете искать свою истину на дорогах в Чак Мооль, - сказал Дженнак. - Подумай об этом, Тегунче, и ты подумай, Оро'сихе. Полмира лучше, чем ничего.
Каменное лицо Оро'сихе дрогнуло.
– Случалось, Дом Одисса бил Дом Мейтассы и бил Дом Коатля, - медленно промолвил он. - Но против Мейтассы и Коатля вам не выстоять! Нет, не выстоять! У нас воины тридцати племен, и тысячи быков, и Книга Пророчеств, которую мы найдем; у атлов - крепости и корабли, метатели и громовой порошок… А еще есть норелги! Одни норелги передавят ваших копейщиков как крыс!
Дженнак оглядел четырех посланцев, восседавших на полосатом черно-белом ковре, под колоннами из серого гранита, под надписями и плетенными из перьев символам, что свисали с позеленевших медных крючьев призраками былых надежд и свершений. Надпись прямо перед ним гласила: "Руки воинов вознесут в битве бронзу и сталь, но не пламя!" - и тоже была призраком; теперь не одни лишь стрелы свистели в боях, но грохотали метатели, не только топоры и дротики таранили воздух, но рвались в нем громовые шары, от коих не защищал самый прочный панцирь. Война становилась слишком жестокой, оружие - разрушительным, мир - зыбким, клятвы - непрочными… И даже план премудрого Чантара мог лишь отсрочить катастрофу, но не спасти от нее.
К тому же, размышлял Дженнак, всякий план хорош тогда, когда исполнен. А чтобы исполнить его, придется в сладкий напиток обещаний добавить отраву угроз. Да будет так! Он предложил атлийцам и тасситам медовые лепешки; теперь настало время позвенеть отточенным клинком.
Пристально глядя в немигающие глаза Оро'сихе, он вымолвил:
– Пугаешь норелгами, светлый тар? Свою доблесть растерял и решил занять за океаном? А не хочешь ли взглянуть, чего стоит доблесть ваших рабов?
Щеки старшего тассита побагровели, а Оро'минга испустил крик ярости. Не обращая на них внимания, Дженнак поднялся и, отступив на пару шагов, положил руку на затылок Ирассы. Тот, будто предчувствуя развлечение, оскалился; мышцы на обнаженных руках напряглись, а редкая светлая бородка воинственно вздернулась вверх.
