Книга Ратник. Меч времен - Андрей Посняков

Будет стал на разбои, то разбоиника люди не платят, то выдадят его всего со женою и з детми на разграбление.

Русская Правда. О разбоинице

Не было Бориса нигде!

Напрасно кричали, напрасно искали по лесу — может, зашибся, подвернул ногу? — нет, зря все, бесполезная трата времени.

— Остался! — нервно потерев левую щеку, подумал Миша.

Браслетик не подействовал, плохо сломался или еще чего… В принципе — не особенно-то и страшно, боярич-то там, в будущем, не пропадет — на турбазу выйдет или в деревню. А завтра — хотелось бы верить, что уже завтра — Михаил и сам там объявится, уж тогда можно будет отыскать парня, да отправить — браслеты в тайнике еще оставались.

Рассудив таким образом, молодой человек несколько успокоился и вплотную занялся проблемами нынешними, здешними — нужно было как можно быстрее добраться до усадьбы княжеского бирича Ермолая. Сейчас осень — время для сбора мыта, и наверняка не сегодня, так завтра на усадьбе объявится и сам бирич, и немалое количество воинов. Бирич — представитель князя Александра, представитель закона, против которого вряд ли решатся вступить люди Мирошкиничей, боярышня Ирина — девка умная, на голову ничуть не отмороженная, это ж надо — такое дело замутить! Значит, зря на рожон не полезет, не сунется.

До Биричева, по всем прикидкам — километров где-то около двадцати по лесным тропам, да потом — через озеро, к ночи вполне можно добраться… можно было бы, если б не тяжело раненный Авдей, которого нужно было нести. Собственно, Авдею с Мокшей вполне было б достаточно добраться до усадьбы Онциферовичей, они ведь были там не чужие… что же касаемо остальных… Лучше — у бирича. Безопаснее как-то. Староста Нежила — тот еще фрукт, явно связанный с Мирошкиничами, так что лучше уж не оставлять там ни Трофима, ни девок.

Мокша с Трофимом ловко смастерили носилки из сухостоя и лапника, и, осторожно переложив на них раненого, вопросительно посмотрели на Мишу — не пора ли, мол, в путь?

Михаил махнул рукой и зашагал впереди, стараясь не очень спешить — приноравливался к шагу носильщиков. Сразу за ним шел лоцман Василий, позади него — девушки, замыкал процессию Трофим, настороженно прислушивавшийся к тому, что делается позади — мало ли, погоня?

По ходу пути делали небольшие привалы, да по очереди сменяли носильщиков. Шли неожиданно ходко, благо худенький Авдей весил не так уж и много. Более-менее широкий зимник то и дело прерывался небольшими болотцами и ручьями со студеной водицей. Ручьи приходилось форсировать вброд, что было не особо приятно, даже учитывая солнечную погоду — хоть с этим повезло, поистине вокруг стояло настоящее бабье лето, с золотой листвою берез, пронзительно голубым небом и красно-желтыми кленами.

По пути, конечно, можно было бы подстрелить какую-нибудь дичину — глухаря или рябчика, на худой конец — утку — их тут было во множестве, имелись и луки со стрелами, свои и трофейные, подобранные у лужи. Однако охота и костерок означали задержку, да и дым в такой ясный день был бы хорошо виден издалека, а зря рисковать никому не хотелось. Поэтому, справедливо рассудив, что поесть можно будет и в Биричеве, путники дружно решили не тратить зря время.

Насколько помнил Михаил, зимник выводил к пашозерской усадьбе Онциферовичей, староста которой, Нежила, да его подручный Страшок — тайные соглядатаи лиходеев. Впрочем, в открытую они действовать не решались… Мокша с Авдеем, таким образом, были бы уже дома… И лучше бы — одни, лучше бы не показывать старосте девушек и Трофима, да и самому б — нежелательно.

Михаил вздохнул — имелось у него на усадьбе Онциферовичей одно небольшое личное дело — повидать Марью, проститься. Все же, как ни крути, а хорошая она девчонка… хоть и раба.

Раба — гм… Холопка, с одной стороны — не имеющая никакой собственной воли и полностью зависящая от своего господина, а с другой — находящаяся под этого самого господина защитой и покровительством, без чего в этом жестоком мире было просто не выжить. Впрочем, как и в будущем…

Рассуждая на ходу, Михаил решил сопроводить всех до озера, а уж там проститься да свернуть к Онциферовичам, к Марьюшке, заночевать, да вернуться обратно к Долгому озеру — домой, браслетик, слава богу, имелся.

Поглядывая по сторонам, Миша примечал путь: вот здесь — старая, обуглившаяся от удара молнии, сосна, тут — ельник, а там, за ручьем — повертка. Никакой реки, с удобством соединявшей бы Долгоозерский и Пашозерский починки, не имелось — а потому зимник был вполне приметен даже сейчас, практически летом. Пусть ручьи, пусть болотца, но идти можно, правда — лишь в светлое время суток, в темноте вполне можно угодить в какую-нибудь трясину или вообще заплутать.

Оторвав от подола рубахи пару лент, Миша, чуть поотстав, привязал их в самых глухих, заросших местах — чтобы потом, на обратном пути, шагать смело. Да, что и говорить, осень выдалась славная: было, наверное, плюс пятнадцать или около того, в небе ласково светило солнышко, вокруг, в лесу чирикали какие-то птицы, а в прозрачных водах попадавшихся на пути ручьев радужно-серебристыми отблесками играла форель.

Золотая осень — хорошее время: нет ни комаров, ни слепней, ни мошки. Нет и жары, и особого холода, сейчас вот повезло и с погодою — с неделю уже стояло вёдро. Одно только не забывать — осень коварна. Особенно когда тепло, когда идешь вот так, под лучами яркого солнышка, когда над головой опрокинутой голубой чашкой — небо, и кажется, что еще лето… а на самом-то деле — не так! Темнеет-то по осеннему рано. Рассчитываешь дойти до нужного места до ночи, рассчитываешь, обманутый погодой, по-летнему… а ночь наваливается быстро! Часов в семь спряталось за вершинами деревьев солнце, наступили сумерки, и вот уже — почти полная тьма, хотя небо еще какое-то время оставалось светлым, еще алело закатом.

Вот, как сейчас…