Его брови приподнялись, губы тронула пленительная улыбка.
Даже если я не считала, что работаю, все равно играла роль той, кем не была,– женщины, способной с ним общаться.
Милочки.
И ведь он сам заявил, что не одобряет служебные романы. Даже рассказал о связи людей, которых я, по его мнению, едва знала. Не умышленно ли? Не для того ли, чтобы вывести меня на чистую воду и мягко дать понять, что в моих чувствах он не нуждается?
Мое настроение упало до нуля.
Послышался грохот – начался фейерверк. Мы с Джонатаном как по команде подняли головы и устремили взгляды на вспышки белых огней озарившие небо. Из громкоговорителя полилась музыка; чернота ночи расцвела ярко-красными, синими, серебряными хризантемами.
Бывают минуты, когда ты находишься в окружении тысячи людей – и чувствуешь, что заодно со всем человечеством. Наверное, поэтому все так любят танцевать, держась за плечи, или пить на многолюдных сборищах. Однако в этот вечер я не желала быть как все, я мечтала набраться смелости и сделать то, что хочу, а не то, что должна…
Шум стоял такой, что разговаривать не имело смысла. Подавшись под напором толпы вперед, мы с Джонатаном оказались совсем близко друг от друга.
– Не возражаете?
Не успела я ответить, как его рука осторожно легла мне на талию.
Мое сердце подпрыгнуло; в какую-то секунду мне показалось, что сейчас я повернусь и без слов поцелую Джонатана.
«Нет! Не придавай этому такого большого значения,– велел голос разума.– Бедняга только сегодня узнал, что его жена намерена окончательно с ним порвать. Ему плохо. Так же, как было тебе после расставания с Орландо… или даже гораздо хуже».
Джонатан опустил руку чуть ниже, и по моей спине побежала сотня мурашек – как разлетающиеся в разные стороны огни у нас над головами.
Господи, в отчаянии подумала я. Веду себя совсем не так, как нужно. Надо сказать что-нибудь в духе Милочки, чтобы он знал, что проводит вечер с умной сексуальной женщиной…
Мой мозг наотрез отказывался работать.
Я наслаждалась близостью Джонатана и надеялась, что могу оставить обескураживающий вопрос без ответа, однако, едва наступил короткий перерыв, Рай ли шепнул мне на ухо:
– Вы так и не сказали, готовы ли отключить рабочий телефон.
– Джонатан, я не чувствую, что работаю! – ответила я, перекрикивая шум толпы.
Его лицо немного напряглось.
– И все же работаете, так?
– Конечно,– пробормотала я, силясь понять, этого ли он ждал от меня.– Вы ведь сами сказали: работа и личная жизнь – разные вещи. Нельзя забывать об осторожности, верно?
Черт возьми. Способности Милочки меня совсем покинули. Я хотела услышать в ответ: «Но сегодня мы оба отдыхаем, не работаем!», однако Джонатан молчал. Сама же я сказать подобное не отваживалась.
– Хорошо,– произнес он, убирая руку.– Хорошо, я понял. Все нормально. Извините.
– Нет, Джонатан, послушайте,– пролепетала я.– Поймите правильно: я не запрещаю вам обнимать меня. Мне даже приятно.
В это самое мгновение раздался жуткий грохот, и все небо озарилось огнями. Толпа взревела, а мои слова затерялись в шуме, так и не достигнув ушей Джонатана. Клянусь, никогда в жизни я не чувствовала себя на фейерверке такой несчастной.
Я схватила Джонатана за руку, чтобы вновь сосредоточить на себе его внимание. Он с суровым выражением лица что-то прокричал мне, но я не разобрала ни слова.
– Что? – заорала я в отчаянии.– Что? Не слышу!
Вам знакомо ощущение, когда роняешь ключи от машины, видишь, как они выпадают из твоих пальцев, и уже понимаешь, что угодить им суждено прямехонько в сточную канаву, но сделать ничего не можешь, а только покорно наблюдаешь, как они шлепаются прямо в мерзкую слизь?
Я испытывала в эти минуты те же чувства.
Фейерверк внезапно прекратился, грянули аплодисменты, за ними последовала относительная тишина – люди поспешили к палаткам с хот– догами и вагончикам с пахучими гамбургерами.
Почему все так вышло?
В эту самую минуту в моей сумке, как назло, зазвонил мобильник.
Мой личный, не рабочий – я определила по мелодии. Рабочий я взяла с собой только для того, чтобы не разминуться с Джонатаном, но сейчас он любое объяснение принял бы за ложь.
– У вас звонит телефон,– заметил он.
– Слышу. Это мой личный. Не буду отвечать.
Я широко улыбнулась, надеясь, что улыбка поможет.
– Если из-за меня – пожалуйста, не надо,– сказал Райли, и его голос прозвучал вежливо, но так сдержанно, словно я была его клиентом, которому он показывал дом.
Я пристальнее всмотрелась в его глаза, надеясь увидеть хотя бы отблеск былых искорок, но там было темно и пусто.
Я расстегнула сумку и достала телефон.
Звонил Нельсон.
– Где ты? – спросил он требовательно и так громко, что Джонатан наверняка услышал его.
– Возле главного входа,– ответила я, хоть мы и стояли несколько дальше.
– Отлично. Если подойдешь к машине в течение пятнадцати минут, поедем в «Нандо» есть курицу. Засунь шляпу под свитер – скажем, что ты беременная, и нас пропустят без очереди.
Убирая телефон в сумку, я смотрела на Джонатана.
Сейчас он выглядел гораздо старше меня, казался строгим отцом семейства. Я не сумела его понять и теперь страшно мучилась. Тяжесть на сердце давила, как тонна кирпичей.
Сначала Джонатан рассказал про Хьюи и Кэролайн, потом попытался выяснить, помню ли я, что не отдыхаю, а работаю. Он держался учтиво, говорил искренне, был настоящим джентльменом… От осознания этого факта я лишь сильнее ощущала себя глупой девчонкой. Глупой и ни черта в жизни не понимающей.
Я чувствовала себя так, будто из меня удалили все внутренности. Стояла совершенно опустошенная и потерянная.
– Мне пора,– пробормотала я, внезапно поняв, что должна немедленно очутиться рядом с Нельсоном.
Там, где и должна была быть.
– Ваш сосед по квартире? – спросил Джонатан.
Я кивнула:
– Да.
– Понимаю.
Я готова была закричать: «Ничего-то вы не понимаете!» – но от этого положение бы не изменилось. Сами слова «сосед по квартире» звучали по-детски. Джонатана ждал большой красивый особняк, вполне подходящий для взрослой семейной жизни, мне же предстояло вернуться в конуру, которую мы делили с Нельсоном, в корявый дом на невзрачной улочке.
Я почти услышала, как отец смеется над моей несостоятельностью.
– Вечер был замечательный, Милочка,– сказал Джонатан, поправляя шарф.– Спасибо, что пожертвовали ради меня личным временем. Извинитесь от моего имени перед друзьями, ладно?
