Алексей дал понизу, над землёй, очередь из автомата и услышал вскрик.
— Сергей, уводи обоз!
Партизаны, держа винтовки наготове, взяли лошадей под уздцы и стали уводить подводы со склада. Алексей нырнул в склад и начал торопливо тянуть цепь, опуская створку ворот. А выстрелы не утихали. Более того, судя по звукам, они приближались.
Когда над землёй осталась узкая щель, Алексей высунул руку с автоматом и дал длинную очередь веером, отгоняя дезертиров. В том, что это были именно они, он не сомневался. Ударить исподтишка, из темноты — почерк трусов. Да и грозили вчера.
Он опустил створку ворот, отрезав себя от нападавших. Через какое-то время в створку стали бить прикладами.
— Открывай, сволочь!
— Скажи заветные слова! — пошутил Алексей.
Створка ворот была серьёзной, из стали. Прострелить её из винтовки было невозможно, но дезертиры не знали этого, и кто-то выстрелил. Вслед за выстрелом раздался вопль: пуля, отрикошетив от стальной преграды, угодила одному из дезертиров в живот. Послышался забористый мат, крики ярости и боли. Потом грохнул ещё один выстрел, и крики стихли.
Алексей приник ухом к двери:
— Уходим, — услышал он, — а то мы тут пошумели, могут немцы заявиться.
За воротами воцарилась тишина.
Алексей выждал немного, но за воротами ничего не происходило, и он улёгся спать.
Утром он едва приподнял створку. Прямо перед воротами, метрах в семи, лежал труп. На животе расползлось кровавое пятно, а вместо головы было месиво из костей и мозгов. Алексей понял, что раненого добили выстрелом в голову. Воистину — безжалостные люди, своих раненых добивают. Хотя понятно — он для них обуза.
Вдали, метрах в ста — ста пятидесяти, лежал ещё один труп — его убили в ночной перестрелке. Итого, если банда не приросла новыми членами, их осталось четверо.
Одно плохо: ночную стрельбу слышали в деревне. И если дезертиры не смогли с первого раза в склад забраться, то теперь попробуют повторить попытку, придумав новую каверзу.
Алексей осмотрелся. Людей нигде не видно, всё спокойно. Он ухватил труп руками и оттащил его подальше, в кусты. Далековато получилось, но выбора не было. Труп — как указатель, что события происходили именно здесь.
Потом пришлось убирать и второй труп. На поясе у него висела граната — немецкая М-39, видимо, сообщники не заметили в темноте, а оружие забрали. Гранату Алексей по-хозяйски снял, а труп бросил в кустарнике рядом с первым. По возрасту оба — лет тридцати. Им бы в действующей армии против немцев сражаться, а не против своих, обирая мирных жителей, забирая из их домов одежду и продукты.
Уже возвращаясь в склад, Алексей решил устроить бандитам сюрприз. Тонкая бечёвка на складе была. Он отмотал метров десять, и вбил перед воротами в землю два небольших колышка. К одному привязал гранату, к другому — бечёвку. Второй конец бечёвки привязал за чеку, сделав классическую «растяжку». Зацепит кто-нибудь ногой — и последует взрыв.
Когда стемнело, Алексей отошёл немного в сторону от склада, залёг в небольшой ямке, которую приметил днём, и стал ждать.
Часа через два послышался разговор, и мимо него прошли трое. Они несли что-то в руках.
Алексей лежал, не обнаруживая себя.
Люди подошли к складу, но кто-то из них зацепился за бечёвку, и грянул взрыв. И почти тут же в небо взвился столб пламени: бандиты несли с собой канистру с горючим, намереваясь поджечь ворота. При взрыве гранаты канистру посекло осколками, разлившийся бензин вспыхнул. Горело всё: трупы, створка ворот, на которую попали горящие брызги. Хуже было другое: горящий бензин затёк под створки, и что-то уже начало гореть в складе.
Лезть в щель сквозь огонь было опасно и бесполезно, и ни одного огнетушители или пожарного гидранта Алексей на складе не видел. Он стоял и смотрел, как разгорается пожар.
Господи, как жалко! Там ещё столько добра — обмундирования, продуктов! И теперь всё горит огнём.
Глава 11
БАТАРЕЯ
Алексей отбежал от склада подальше, так как понимал — он был виден на фоне пламени. Огонь на складе разгорелся и ревел уже внутри, жадно пожирая имущество.
Даже отойдя далеко, Алексей чувствовал жар.
Из темноты вынырнули телеги — это партизаны прибыли за продуктами. С ними был Сергей. Он приехал с помощью для охраны — двумя вооружёнными автоматами молодыми парнями.
— Эх, опоздали! Кто поджёг? — забыв поздороваться, спросил он.
— Да дезертиры, которые давеча стреляли. Я им сюрприз устроил, гранату на «растяжку» поставил. Их трое было, с канистрой бензина к складу шли. Они подорвались, а из канистры бензин хлынул и загорелся.
— Вот паскуды, чтоб им корчиться в аду! Такой склад уничтожили! Мы ведь и десятой части не вывезли… — Сергей горестно вздохнул.
— Виделся я с твоим раненым, Петровым. Жив, на поправку идёт, тебе привет передавал.
— А кроме привета? Что мне дальше делать?
— Сам видишь, ситуация изменилась. Склад-то догорает. Мы с Петровым утром виделись. Наверное, тебе придётся с нами возвращаться, пусть Петров тебе сам приказывает, как быть. Ты человек военный, не партизан, приказам подчиняешься.
Удручённые партизаны расселись на телеги.
— Садись рядом! — пригласил Сергей Алексея.
Со стороны парочка смотрелась довольно интересно: полицай и немец, разговаривающие по-русски.
— Спасибо тебе! — сказал Сергей.
— Мне? — удивился Алексей.
— Конечно. Банду-то ты уничтожил. Она то в одном селе грабила, то в другом — никак прищучить её не удавалось.
— Когда они в первый раз приходили, их шестеро было. Трое сегодня подорвались, двоих я после вчерашней перестрелки на поле нашёл, оттащил подальше в кусты. Итого — пятеро. Один ещё где-то прячется.
— Один — не шестеро.
— Если он главарь, других подручных себе найдёт.
— Всё равно вычислим и уничтожим. Склад вот только до слёз жалко.
— Это — да! Столько народного добра пропало!
— И главное — взять неоткуда, магазинов-то нет. Сапоги — ценность великая, с убитых немцев снимаем! Тьфу, самим противно — как мародёры!
— Нам выжить надо. Любой ценой выжить и победить.
Так, за беседой они и доехали до Крюкова. Здесь, в селе обоз незаметно рассосался: одна телега в проулок, другая — на поперечную улицу… К дому старосты Овчинникова только одна телега с Сергеем и Алексеем добралась.
Они поднялись на крыльцо. Сергей постучал особым образом: три удара — перерыв, два удара — перерыв, и снова три удара. Дверь открылась.
— Заходите!
Когда староста дома при свете керосиновой лампы разглядел лицо Алексея, он спросил:
