— Хорошо, — устало сказал он, — мы продолжим расследование, хотя я считаю, что одних наших усилий уже недостаточно.
Андрие с явным облегчением пожал ему руку и простился. Все трое направились к выходу. Уже на пороге Шарль обернулся и подмигнул ему, за что тут же получил тычок от брата.
Шиб откинулся на мягкую, пружинящую, словно густой мох, подушку. Нужно было давно обратиться в полицию! Его положение становилось слишком опасным. Так почему же он этого не сделал? Из фанфаронства? Решил поиграть в Грега? «Ты боялся, что откроются твои собственные похождения», — прошептал ему тихий ехидный голосок. А что, если это Бланш развлекалась с карабином? И она же убила собственных детей? Ты ведь этого боишься, Шиб?
Нет, Бланш не убийца, она просто немного... ну хорошо... пусть даже сильно сдвинутая. Но она не могла забрызгать спермой фотографию или изнасиловать собственную дочь.
Если только у нее не было сообщника...
Хорошо, отложим все до завтра. Утро вечера мудренее... хотя порой может оказаться безумнее кошмарного сна.
На следующее утро, в субботу, он был готов к выписке. Как выяснилось, его костюм не отдавали в чистку, и Шиб с отвращением натянул пропитанную потом рубашку в пятнах засохшей крови. Он надеялся, что Айша привезет ему чистую одежду, но она сказала, что не успеет заехать к нему домой. Грег был в Италии, на матче Женева—Барселона, Гаэль— до вечера на занятиях. Такова одинокая судьба частного детектива...
Выйдя на улицу, он тут же зажмурился — солнце стояло высоко в небе. Айша знала, что его должны сегодня выписать, и, направляясь к автобусной остановке, Шиб мечтал, чтобы рядом с ним вдруг притормозил «крайслер» Бланш. Но вместо этого к остановке подкатил дребезжащий автобус, и водитель сквозь зубы обругал его за отсутствие мелочи— в кармане оказалась только бумажка в двадцать евро.
Кожа под повязкой отчаянно зудела, и Шиб с огромным трудом сдерживался, чтобы не чесаться. Автобус медленно спускался с холмов, то и дело застревая в пробках. Настроение Шиба ухудшалось с каждой минутой. Нечего сказать, хороши эти Андрие! Человека едва не убили рядом с их домом, а никто из них даже не позаботился о том, чтобы встретить его при выходе из больницы! Он нервно похрустел пальцами, представил, как сдавливает ими шею Бланш... Нет, они не захотят смыкаться, предатели! Они будут лишь поглаживать ее, спускаясь к нежной впадинке у горла...
Автобус остановился метрах в двухстах от усадьбы Андрие. Двести метров пешком среди оливковых деревьев — что может быть лучше для здоровья? Ему ведь нужен свежий воздух, так? Не важно, что сейчас холодно— он согреется при ходьбе. Шиб вышел из автобуса, застегивая пиджак. Воробей звонко чирикнул, приветствуя его. Нет, Шиб, не обольщайся, ему нет до тебя никакого дела. Он даже не радуется хорошей погоде. Он просто сообщает своим собратьям, что эта территория занята, что эта самка принадлежит ему, а кто не согласен, с тем он всегда готов подраться. Как Андрие, когда разговаривает с тобой о жене...
Шиб остановился у ворот, тяжело переводя дыхание. Кажется, рана снова начала кровоточить. Голова слегка кружилась, и он чувствовал, как стучит в висках. Неприятное ощущение. Он позвонил. Ему вдруг показалось, что он вернулся на два дня назад, когда обнаружил тело Коста. То же яркое солнце, тот же легкий бриз...
Ему открыла Айша, которую сопровождала Энис с Банни на руках.
— Я хочу забрать машину, — объяснил Шиб.
— Гаэль собирается вечером заехать к тебе, — сообщила Айша. — Плохо себя чувствуешь?
— Терпимо. Хочу побыстрей вернуться домой, принять душ и лечь спать. А как здесь?
— Ничего особенного.
— Мама все в'гемя спит, — сказала Энис— Это же так скучно!
Шиб бросил вопросительный взгляд на Айшу.
— Она не совсем в порядке, — вполголоса объяснила та. — Очевидно, рецидив... Она ничего не ест.
Шиб почувствовал, как сердце забилось сильнее. Может, Бланш все-таки беспокоилась о нем?..
— Она сейчас дома?
— Да, и он тоже, — ответила Айша, напирая на слово «он».
— Хорошо. Я заеду завтра.
— Значит, ты не собираешься все это бросать?
— Нет. Я не могу.
— Ты псих.
— Псих? — переспросила Энис. — Дядя — псих?
— Нет, дорогая, я просто пошутила, вот и все.
— Дядя— псих, дядя— псих! — радостно повторяла Энис.
Шиб усаживался во «Флориду», пока Айша читала наставления хихикающей Энис. Выжав сцепление до предела и вывернув руль вправо, он оказался напротив зимнего сада. Достаточно было лишь отпустить ручной тормоз и изо всех сил нажать на газ, чтобы... Но вместо этого он подъехал к воротам и, дождавшись, пока Айша распахнет их, вырулил на дорогу, помахав ей на прощанье рукой.
Домой он добрался, взмокнув от напряжения. Шея ныла, во рту пересохло. Он тут же плюхнулся на диван, как тюлень, с трудом добравшийся до родной скалы. «А теперь похлопаем Шибу Морено— дрессированному тюленю мадам Бланш!..» У него не было сил даже для того, чтобы доползти до холодильника и достать банку пива. Внезапно мысль о том, что в него действительно стреляли, заставила Шиба вздрогнуть, словно от холода. Любовь, ему нужна любовь, как ребенку... Черт, это же просто невыносимо— все в его жизни пошло вкривь и вкось... Хватит, одернул он себя, прекрати, будь мужчиной! Перестань кидаться в крайности, не дрожи, не люби ее!
Телефонный звонок спас его от невеселых размышлений; он схватил трубку, как утопающий — спасательный круг. Это была Гаэль, которая сообщила, что приедет, как только сможет, вот только сдаст зачет по токсикологии.
Остаток дня Шиб перебирал в памяти события двух последних недель. Он прикидывал, как сложились бы обстоятельства, если бы случилось то и не случилось этого, что могло бы произойти иначе, чем произошло... и так до бесконечности. Он представлял себе лица каждого участника драмы и пристально вглядывался в них мысленным взором, надеясь разгадать тайные помыслы и желания. Снова вспоминал мельчайшие детали обстановки, подробности разговоров. Останавливался и снова возвращался к предыдущим событиям, словно отматывая пленку назад, пока они не начинали приобретать смысл. Постепенно перед ним вырисовывалась основная линия. Чей-то замысел. Четкий план. Сценарий. Каждое действие было заранее продумано и организовано. Каждая мизансцена расписана до мелочей. Это не спонтанные выходки сумасшедшего, столь же импульсивные, сколь и непредсказуемые. Человек, выстроивший подобную цепь, должен был умело притворяться и скрывать истинные намерения. Вычислить его при таком раскладе почти невозможно... Ах, если бы эмоции окрашивали нашу кожу в разные цвета, как у хамелеонов... Зеленый означал бы страх, голубой— радость, желтый— нерешительность, красный— вожделение... Отлично, Шиб, ты бы переливался, как светофор... Нет, пусть уж лучше они скрывают свои проявления под кожей или одеждой: вставшие дыбом волоски, учащенный пульс, испарина, покраснение, эрекция... Нужна всего лишь ткань или немного косметики— и никто ни о чем не догадается...
