Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Теперь — Леонард Понсонби. Преступление произошло в середине января 1930 года, когда город занесло полуметровыми сугробами — вероятно, зима выдалась холодной, с январскими метелями. Поезд, вышедший из Вашингтона, отошел от Пенсильвания-стейшн в Нью-Йорке с двухчасовым опозданием из-за сильных морозов и снежных лавин, заваливших рельсы. Пассажиры вызвались расчищать пути. В одном вагоне ехала подвыпившая компания безработных — человек двадцать, надеявшихся найти заработок в Бостоне, последнем пункте назначения поезда. Разгоряченные спиртным, злые, агрессивные, разгребать снег они согласились не сразу, да и то лишь для того, чтобы согреться. В Холломене поезд остановился на четверть часа, чтобы транзитные пассажиры успели перекусить в вокзальном буфете, где кормили дешевле, чем в вагоне-ресторане поезда.
И вот что любопытно: Леонард Понсонби, согласно билету, направлялся в Бостон. Тем не менее он вышел и ждал возле состава, на морозе. По словам одного наблюдательного пассажира, старался никому не попадаться на глаза. Прятался? Понсонби не зашел в теплый зал ожидания, но и не вошел в вагон сразу, как только прибыл поезд. Нет, он почему-то остался на заснеженной платформе.
Время близилось к девяти, в тот день бостонский поезд был последним. Пока он выпускал пар после трудного отрезка пути, вокзальный персонал спешно запирал залы ожидания, дамские и мужские комнаты, чтобы уберечь их от бродяг, колесивших по стране в поисках работы или подачек, — впрочем, двадцать пьянчуг сошли с поезда не в Холломене. Где-то между Хартфордом и границей Массачусетса они выскочили на ходу, потому и попали под подозрение, после бесплодного расследования были объявлены виновниками случившегося.
Леонарда Понсонби нашли в снегу, его лицо и голова от побоев превратились в кровавое месиво, обезображены были и лица трупов женщины и девочки, найденных рядом. Понсонби опознали по содержимому его бумажника, а у женщины и девочки не нашли никаких документов и узнать, кто они такие, не смогли. В старом дешевом кошельке неизвестной обнаружили один доллар и девяносто центов мелочью, в сумочке — мятый носовой платок и два печенья, в саквояже — чистое дешевое белье для женщины и ребенка, носки, чулки, два шарфа, детское платьице. Женщина была довольно молодой, ребенок — примерно шестилетним. Понсонби произвел на следователей впечатление состоятельного, хорошо одетого джентльмена, в его бумажнике нашли две тысячи долларов, на галстуке была бриллиантовая булавка, на каждой платиновой запонке — четыре довольно крупных бриллианта. При виде женщины и ребенка в голову приходило лишь одно слово — «нищета».
Подозрительного Кармайна насторожили все три убийства. Мужчина, состоятельный, путешествующий в одиночестве, женщина, похожая на нищенку, и ребенок. Ограбление как мотив убийства отпадает. Несчастных нашли в снегу в морозную ночь, когда им полагалось бы сидеть под крышей и греть руки у камина. В одном Кармайн не сомневался: пьяная орава из поезда не имеет к убийствам никакого отношения.
Напрашивался вопрос: кто из этих троих был убит преднамеренно? Остальные двое — скорее всего свидетели, погибшие потому, что случайно увидели вооруженного тупым предметом злоумышленника. Он и расправился с ними с особой жестокостью, как отмечалось в полицейском протоколе — довольно сухом, кратком и неряшливом.
Фотографий в деле не оказалось. Все сведения о женщине и девочке, предположительно ее дочери или близкой родственнице, уместились в папку, довольно тощую по сравнению с солидным делом Понсонби. Все трое скончались от ударов тупым предметом по голове, всем размозжили черепа и превратили лица в кровавое месиво, но даже самый неопытный детектив догадался бы, что первым пострадал Понсонби, а женщина с девочкой смотрели на убийцу, парализованные ужасом, пока не пришла их очередь — сначала взрослой, потом малышки. Если бы преступник начал с них, Понсонби ввязался бы в драку, на его теле остались бы следы борьбы. Значит, тот, кто вооружился тупым предметом — Кармайн был готов держать пари, что бейсбольной битой, — подкрался по снегу и оглушил Понсонби прежде, чем тот успел опомниться. Еще один призрак!
Когда Кармайн заглянул к архивариусам, оказалось, что они уже заперли трейлер и разошлись по домам — за полчаса до окончания рабочего дня. Пора, давно пора, Джону Сильвестри взять под бдительный надзор полицейские архивы на Кейтерби-стрит. Все три дела Кармайн унес с собой: архивные крысы не хватятся документов, пока он не вернет их. Равнодушные чинуши, непоколебимо убежденные, что до сохранности архива никому нет дела, пока он не сгорел.
По пути в окружное управление Кармайн заглянул в отдел некрологов «Холломен пост» и узнал, что известие об ужасной и скоропостижной смерти Леонарда Понсонби было вынесено на первую полосу. Бессмысленное насилие, за исключением бытовых преступлений, в 1930 году было неслыханным; газеты вопили о беглецах из сумасшедшего дома. За долгие годы «сухого закона» банды гангстеров совершили немало преступлений, но к категории бессмысленного насилия они не относились. Даже после того как версия с побегом была полностью исключена, «Холломен пост» стояла на своем и утверждала, что убийца — маньяк, пациент одной из психиатрических лечебниц штата.
Увлекшись, Кармайн опоздал на встречу с Дездемоной в «Мальволио».
— Извини, — сказал он, садясь напротив. — Зато теперь ты знаешь, каково встречаться с копом. Сотни отмененных встреч, уйма остывших ужинов. Хорошо, что ты не любишь готовить. Самое разумное для нас — питаться где-нибудь вне дома, и лучше «Мальволио» не найти. Здесь без вопросов дают навынос что угодно — от обеда из трех блюд до куска яблочного пирога.
— Мне нравится встречаться с копом, — улыбнулась Дездемона. — Я уже сделала заказ, но попросила Луиджи не подавать его сразу. Кстати, напрасно ты так расщедрился — мог бы изредка разрешать мне оплачивать хотя бы свою половину счета.
— В моей семье мужчину, который позволит женщине расплатиться самой, могут и линчевать.
— Похоже, у тебя наконец-то выдался удачный день.
— Да, с массой находок. Жаль только, что все они не имеют прямого отношения к делу. Но узнавать новое всегда увлекательно. — Он протянул руку и накрыл пальцы Дездемоны. — В том числе и про тебя.
Она пожала его руку.
— В самую точку, Кармайн.
— Несмотря на это безнадежное дело, мне давно не жилось так хорошо, как в последние дни. Это все вы виноваты, прелестная леди.
Никто и никогда еще не называл ее так. Волна смущения и благодарности затопила ее, залила румянцем щеки, заставила потупить глаза.
Шесть лет назад в Линкольне Дездемона думала, что влюблена в прекрасного человека, врача, пока однажды, проходя мимо закрытой двери, не услышала его голос:
— Кто, Безобразная Дездемона? Дорогой мой, дурнушки всегда бывают настолько благодарными, что ради одного этого стоит приударить за ними. Из них получаются отменные матери, и незачем опасаться, что они заведут шашни с молочником. В конце концов, чтобы согреться у камина, незачем любоваться резьбой на каминной полке, так что я женюсь на Дездемоне. По крайней мере наши дети будут умными. И рослыми.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
