— Ты что-то скрыла от нас. Расскажи мне все, — говорит она.
И я рассказываю.
Перед ужином в мою дверь стучат. Тэсс еще у меня. Она лежит на диване поперек моей кровати и читает Мамин дневник, хмурясь от обилия эмоций.
— Мисс Кейт! — Это миссис О'Хара. Почему она сама поднялась наверх, вместо того чтобы прислать Лили? — У вас гость. Брат Ишида желает вас видеть.
Тэсс садится. На ее лице крупными буквами написана тревога.
— Не бойся, — говорю я ей, — мы же ничего не сделали.
Если, конечно, Саши не рассказала все отцу. Если не проболталась Бренна. Если…
Нет. Более вероятно, что это вторая часть плана Беластра в действии.
— Если Маура откроет тебе, постарайся предупредить ее, что он пришел, — говорю я Тэсс. — Не хватало только еще одной сцены.
Я подхожу к зеркалу, чтобы поправить прическу, и спускаюсь в гостиную.
Снаружи задувает сильный ветер, обрывая с деревьев последнюю листву, недавно обнажившиеся ветви скребут в стекла. Портьеры в гостиной вьются на ветру, напоминая злокозненных синих призраков. Я быстро прохожу по комнате и закрываю окно. Брат Ишида стоит спиной ко мне перед пылающим камином, он разворачивается и улыбается мне.
— Добрый вечер, мисс Кэхилл.
— Добрый вечер, сэр.
Я не понимаю, чего он ждет, пока он не делает нетерпеливого жеста в сторону пола. Я преклоняю перед ним колено, подметая паркет юбками. Мне ненавистно выказывать почтение человеку, которого я никогда не любила и не уважала. Я думаю о том, как он зачал вне брака Рори, как поддался на шантаж ее матери и как удалил из города миссис Клей, когда ту привлекли к ответственности. Мне с трудом удается не вздрогнуть от отвращения, когда он кладет ладонь мне на лоб. Его пальцы слишком мягкие для мужских.
— Господь да благословит тебя и да сохранит сегодня и во все дни жизни твоей.
— Благодарение Господу, — мямлю я в ответ и поднимаюсь на ноги.
Брат Ишида тем временем располагается на краю кремовой софы и жестом предлагает мне сесть рядом с ним. Я осторожно усаживаюсь подальше от него.
— Мисс Кэхилл, тебе известно, что твоя церемония оглашения должна состояться в середине декабря. Однако…
Мои нервы напряжены, как натянутые струны.
— Да, сэр?
— Сегодня вечером ко мне пришел Финн Беластра. Так как ваш батюшка некоторое время назад уехал по делам, Финн просил твоей руки у меня. Он заверил, что ты уже дала ему свое согласие, и вы готовы объявить о помолвке. — Брат Ишида не сводит с меня глаз. Его тонкий рот похож на ножевой шрам. — Я надеюсь, ты не скомпрометировала себя настолько, что теперь вынуждена спешить? А, мисс Кэхилл?
Я вскидываю голову. Милостивый Боже, неужели он предполагает, что… Я не скрываю возмущения:
— Нет, сэр! Конечно же, нет!
— Рад это слышать. Особенно учитывая, что ты дружишь с моей дочерью. У Сашико чистое сердечко, но я не приветствую ее общение с барышнями, не такими целомудренными и добронравными, как она. Хочешь верь, хочешь нет, но я помню, каково это — быть молодым. — Брат Ишида пробегает по мне плотоядным взглядом, задержавшись на бюсте, и я с трудом подавляю желание скрестить руки на груди. — Мы всегда должны противостоять дьявольским козням, побуждающим нас к похоти.
— Да, сэр. Я буду молить Господа укрепить мое грешное сердце. — Я осторожно отодвигаюсь и чопорно складываю руки на коленях.
— Я готов по просьбе молодого мистера Беластры ускорить твою церемонию оглашения, — продолжает Брат Ишида. — Я знаю, что твой батюшка очень его ценит и несколько месяцев назад даже рекомендовал его на должность школьного учителя, так что вряд ли станет возражать против вашего брака.
— Конечно, сэр. У меня и в мыслях нет вступить в брак с тем, кого не одобрит Отец.
Брат Ишида улыбается скользкой змеиной улыбкой.
— Я уверен, ты знаешь, что Финн принял наше предложение вступить в Братство. Его первое решение оказалось очень мудрым — он прикрыл свою семейную лавочку. Я надеюсь, ты понимаешь, какая это огромная честь — стать супругой члена Братства.
— Да, сэр, — улыбаюсь я. — Я сделаю все, чтобы быть достойной этой чести.
— Уж постарайся, мисс Кэхилл. Постарайся.
Сверху, из холла, доносится какой-то ритмичный шум. Это Джон тащит по лестнице чемодан Елены, и тот ударяется о каждую ступеньку.
— Что, Кейт была права? Тебе вообще нет до меня никакого дела? — Голос Мауры звучит яростно — и очень громко. Один Бог знает, что она может еще наговорить, если ей не сказали, что здесь Брат Ишида. А он, конечно, уже заинтересовался:
— Что за шум?
Я нервозно улыбаюсь, надеясь, что у него не слишком хороший слух.
— Простите, кажется, мои сестры что-то не поделили.
Захлопывается входная дверь, а вопли Мауры приближаются, теперь они доносятся из передней.
Что-то с грохотом падает на пол.
— Что за дьявольщина? — Брат Ишида поднимается на ноги.
Я в ужасе бегу в переднюю, но уже слишком поздно. Миссис О'Хара и Лили стоят в дверях столовой. Лили, съежившись, прикрывает лицо рукой. Миссис О'Хара бочком пробирается к Мауре вдоль стенки, вытянув руку вперед.
Маура потеряла контроль над своей силой.
Маура, сердечко которой разбито, теперь разбивает и крушит все на своем пути.
Хрустальная ваза разлетелась вдребезги, и осколки хрусталя блестят на деревянном полу вперемешку с погнутыми, растрепанными розами. Зеркало слетело с крючка и разбилось, портрет родителей Отца тоже валяется на полу. Осколок стекла воткнулся в руку миссис О'Хара.
— Маура, голубушка, — приговаривает она, потихоньку продвигаясь вперед.
Интересно, как давно она знала?
Осколок в несколько дюймов длиной пролетает мимо моей головы, и я цепенею.
— Миссис О'Хара, назад! Она не ведает, что творит.
Маура стоит в дверях, запрокинув голову и широко раскинув руки. Ее синие глазищи беспомощно смотрят в никуда. Дорогой столик красного дерева поднимается в воздух и начинает снова и снова биться в стену. Его ножки ломаются.
Входная дверь с грохотом открывается, словно ее толкнула невидимая рука. Снаружи гремит гром, на небе клубятся грозовые облака.
— Милостивый Боже, — доносится из-за спины голос Брата Ишиды.
Маура смотрит на него. На меня.
— Это ты! Ты заставила ее уехать!
С окна срываются занавески и летят ко мне. Я наступаю на них, чтобы прижать к полу, но они обвиваются вокруг моих ног, будто змеи. Они и есть змеи — глянцевитые, гибкие, шипят и грозят мне раздвоенными языками. У меня хватает сил увидеть за иллюзией реальность. Занавески. Просто занавески. Я пробиваюсь через чары, и они разрушаются. На полу лежат два безвредных куска ткани.
