— И что же ты сделал?
— После того как застал ее с пузырьком свиной крови в руках, начался скандал. Я кричал. Она плакала.
— Ты ударил ее?
Йен нетерпеливо обернулся к ней:
— Джорджиана, ты действительно считаешь, что я способен ударить женщину?
Джорджи покаянно потупилась:
— Прости. Нет, конечно.
— Рад, что ты по крайней мере в этих грехах меня не обвиняешь! Нет, я угрозами и давлением заставил ее признаться во всем. Лучше всего подействовало обещание обличить ее перед всем светом. Мне было противно слышать о том, сколько раз она встречалась с ним и какие слуги помогали ей скрыть эту связь. К утру я вполне ясно представлял всю картину ее падения.
— И, должно быть, не тратя времени, попытался справиться с ситуацией.
— Совершенно верно. На следующий день я выгнал всех ее слуг, приказал моим не выпускать ее из виду и поскакал в конюшни, чтобы положить конец этой связи.
— То есть ты посадил ее под домашний арест. Как сделал со мной в Калькутте.
Йен смущенно взглянул на жену, озадаченный сравнением, но поскольку ответа не нашлось, продолжил свой рассказ.
— Приехав в конюшни, я нашел этого человека и поговорил с ним с глазу на глаз.
— Он попытался решить дело кулаками?
— Наоборот. Задумал шантажировать меня. Моя жена была влюблена в него, но он не питал к ней никаких чувств. Аморальный негодяй. Ему нравилось спать с ней, но его интересы были чисто меркантильными. Он хотел сто фунтов в обмен на свое молчание.
— Не слишком большая сумма, учитывая обстоятельства. Ты заплатил?
— Нет, черт побери! Я никогда не позволял шантажировать себя! Сказал, что у него есть двадцать четыре часа, чтобы убраться из Англии, иначе он мертвец. И что, если он когда-то посмеет открыть рот и сказать хотя бы слово о моей жене, я найду его, куда бы он ни скрылся, и убью как собаку.
— Понимаю.
— Он сбежал.
— Как всякий бы сделал на его месте, — сухо добавила она.
— Отправился в Кале. Рай для мерзавцев. — Йен тяжко вздохнул и покачал головой. — Собственно говоря, оглядываясь назад, я вижу, что в этом и была моя главная ошибка, если не считать женитьбы на Кэтрин.
— Что же ты сделал?
— Солгал ей. Сказал, что он мертв. Что убил его. Большинство мужчин на моем месте сделали бы то же самое. Я знал, что из-за этого она возненавидит меня еще сильнее. Но хотел, чтобы он навсегда убрался из нашей жизни. Не хватало еще, чтобы она питала хоть какие-то надежды на его возвращение. Пусть знает, что все кончено. И я сказал ей все это потому… что хотел причинить боль. — Он отвел глаза. — Как я уже сказал, у меня нет оснований этим гордиться.
Джорджи молча смотрела на него.
— После этого все успокоилось. Я знал, что сумел ранить ее, потому что она ушла в себя. Я по-прежнему приказывал слугам следить за каждым ее движением. Девять месяцев спустя она родила мальчика. Но был ли это мой сын, истинный наследник рода и всего моего состояния? Или низкорожденный ублюдок конюха? Я никак не мог знать этого наверняка.
— Мэтью, — ахнула она.
— Мэтью, — медленно кивнул Йен.
Джорджи не знала, что сказать, хотя остро ощущала боль от предательства женщины, бывшей его женой. От разочарования и унижения.
Теперь она поняла природу отчуждения между Йеном и его сыном.
— Ты сомневался в своем отцовстве?
— Да, и очень долго.
— Надеюсь, теперь уже нет? Неужели не видишь, что он точная твоя копия? У него твои темные волосы, те же редкие веснушки, та же форма носа, — мягко заметила она, скользя взглядом по любимому лицу. — Он весь твой. Даже характер. Спокойный и серьезный. Умный и любознательный.
— И своевольный? — добавил он с насмешливой улыбкой, напомнившей ей о сегодняшнем взрыве Мэтью.
Его вспыльчивость тоже иногда принимала опасные размеры.
Она настороженно улыбнулась в ответ:
— О да, он твой сын, и аристократ до кончиков ногтей.
— Поэтому ему нужно усвоить правила дисциплины. Мужчина моего положения обладает слишком большой властью и имеет слишком много золота и влияния, чтобы делать все, что в голову взбредет.
— Не смею возражать.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Йен потянулся к ее руке, и Джорджи не отстранилась. Но хотя ей страстно хотелось обнять его, она сдержалась.
— Ты так и не рассказал, как умерла Кэтрин.
Он кивнул, выпустил ее руку и тяжело вздохнул.
— По мере того как шли месяцы ее беременности, я стал замечать в ней перемены.
— Какие именно?
— К лучшему. Она больше не питала ко мне былой ненависти и даже бывала любезной. Я счел это хорошим знаком, решил, что она, возможно, стала забывать своего конюха. И не собирался нанимать кормилицу, когда родится ребенок. Подумал, что это вынудит Кэтрин впервые в жизни почувствовать ответственность за кого-то. Я сознавал, что она не любит меня, и боялся, что из-за этого откажется от ребенка. А если ей придется кормить дитя грудью, это усилит связь между ним и матерью.
Наконец настал день родов. Мэтью появился на свет днем, и акушерка сообщила, что это мальчик и мать и ребенок здоровы.
— И никакой лихорадки?
— Нет, — прошептал Йен, опуская глаза. — Прости, что лгал тебе.
Она положила руку на его плечо.
— Что же случилось, дорогой?
Он долго смотрел на нее. Что-то в его взгляде заставило ее отстраниться. Изнемогая от напряжения, Джорджи переплела пальцы лежавших на коленях рук.
— Две недели спустя Кэтрин сбежала.
— Что?!
— Эта женщина предала меня, но это было ничто по сравнению с тем, как она поступила с Мэтью.
Джорджи раскрыла рот, но язык ей не повиновался.
— Она просто… бросила его. Новорожденное дитя. Двухнедельное.
— Но как она могла? Почему?
— Помнишь, я говорил, что уволил ее слуг? Так вот, конюх через ее бывшую горничную умудрился передать Кэтрин письмо из Кале. Сообщил, где находится, и умолял покинуть меня и ехать к нему. Тогда я понял, что все это время она выжидала удобного момента. Родив и освободившись от бремени, она получила свободу исчезнуть из нашей жизни.
— Она задумала оставить Мэтью еще до его рождения? Немыслимо!
— Именно так. Что же до конюха, я был уверен, что он хочет вытянуть деньги либо из меня, либо из ее семьи в надежде, что мы рано или поздно заплатим, пытаясь избежать скандала. Так или иначе, в ту ночь… ночь бури я отправился в Хоксклифф-Холл на ужин и партию бильярда с твоими, тогда еще холостыми, родственниками. Они хотели поздравить меня с рождением сына, тем более что понятия не имели о происходившем в моем доме.
