— Так как же, батенька вы мой, по-прежнему ли вы уверены в своем намерении? — охрипшим до беззвучия голосом спросил Волгодонский господина сторожа после того, как окончил свое незатейливое повествование. — Или охота посещения далекого Армавира начисто оставила вас? Пропала охота-то?
— Ничуть, — после минутной паузы ответил Яромир, и ответ этот изменению и обсуждению не подлежал. Правда, дал его господин сторож обдуманно, хотя размышления его не вышли долгими. — Я надеюсь, выбор мой правильный. Да какое там, надеюсь! Уверен. Как и в том, что мне удастся привезти Игоря Ивановича обратно в город Дорог.
— Откуда сия уверенность взялась? — засомневался Ахмет Меркулович глухим шепотом — на большее он, ослабший и немощный, сейчас не был способен. — Или вы позабыли: Игорь Иванович покинул город добровольно и по зрелому решению. С чего бы ему возвращаться?
— С того, что я попрошу. Как вы сами недавно сказали: Игорь Иванович Канцуров добрый человек. А добрый человек не погонит прочь просящего, тем паче если просящий этот прибыл к нему за тридевять земель молить о помощи. Он поедет со мной хотя бы из сострадания, если даже я не смогу убедить его на словах.
— Но выйдет ли нужная польза оттого кирпичному заводу? — прошептал, пристально глядя в Яромиру в лицо, Волгодонский.
— Не знаю. И никто не знает наперед. Промысел Божий нам неведом. Но скажу лишь одно — если для возрождения завода необходим человек праведной жизни, то все равно никто другой, кроме Игоря Ивановича, мне неизвестен. Да и есть ли этот другой на свете? Праведность, даже неявная на первый взгляд, штука чрезвычайно редкая. Ни в какой общественной формации святые не ходят толпами, это явление исключительное. Так что, уважаемый Ахмет Меркулович, надо ехать. Давайте адрес, — уже не попросил, а настоятельно потребовал у градоначальника Яромир.
Волгодонский заерзал на постели, пытаясь перевернуться на бок — водитель Николай заботливой нянькой помог ему это сделать, — после чего запустил исхудавшую руку под самую нижнюю подушку, извлек основательно помятый тетрадный лист, сложенный вдвое поперек, протянул его господину сторожу.
Яромир развернул поданную бумагу, прочел: «г. Армавир. Первый проезд Героев-Деникинцев. Дом 3, квартира 7» и обалдел несказанно:
— Что за бред! А проспекта имени Малюты Скуратова у них, часом, нет?
— Пока нет. Но кто знает? — возвел Волгодонский горячечные очи к потолку. — И вовсе не бред. Обижаете, батенька! Да-с, обижаете. Местные жители позавчера переименовали, так что, смею заверить, информация свежайшая. Теперь многое переименовывают. И еще будут. Пока судьбы наши, так или иначе, не решатся. Лучше бы, конечно, иначе. Да-с, лучше. — Ахмет Меркулович столь рьяно затряс головой, что цветной его колпак съехал на одно ухо.
— Что же, спасибо. — Яромир сунул тетрадный лист в задний карман джинсов, однако заботливое действие его было излишним: адрес он запомнил раз и навсегда наизусть.
Весь разговор с Волгодонским господин сторож простоял посреди комнаты на ногах — мэр не предложил ему сесть, да и некуда особенно было. Теперь же Яромир не знал, как тактичнее ему удалиться. Просто повернуться и уйти казалось невежливым, протягивать на прощание руку Ахмету Меркуловичу он остерегался: вдруг Волгодонский не подаст в ответ свою? Требовалось произнести некие слова, но какие именно? Все же слова пришли сами собой. Словно бы без участия его разума и желания, как если бы на их произнесение кто-то сподобил Яромира свыше.
— Ахмет Меркулович, вы держитесь! Ради всех нас! Умирать вам никак нельзя! — возбужденной скороговоркой зачастил он, с внезапным ужасом осознав, что произойдет, если захворавший мэр и впрямь отправится на кладбищенские линии к Гаврилюку. Какому именно государству тогда придет конец? — Пожалуйста, соберитесь с силами, — чуть ли не со слезами взмолился он перед Волгодонским. — Я уж постараюсь, чтобы как можно скорее обернуться. Нужно вам потерпеть.
Вместо градоначальника ему неожиданно ответил все еще сидевший стеснительно в уголке на кровати Николай:
— Езжай, не бойся. За ответственным товарищем я пригляжу. Как за дитем родным ходить буду. — Водитель молоковоза, преодолевая врожденную опаску перед загадочной личностью мэра города Дорог, погрозил заскорузлым пальцем Волгодонскому: — Не думайте даже помереть, не то не посмотрю, что вы есть начальство, — шею намылю.
Ахмет Меркулович устало и покорно сомкнул воспаленные веки, он был согласен и на намыленную шею, лишь бы дотянуть до возвращения спасательной экспедиции, затеваемой господином заводским сторожем.
— Пусть так и будет, — постановил своей волей Яромир. — Господин мэр отныне на твоем попечении. Но прежде сделай еще одно дело. Для меня лично.
Николай, словно пограничная собака в ожидании команды дрессировщика, посмотрел на господина сторожа долгим преданным взором. В котором будто бы читалось: «Ты думаешь, Николашка всего-навсего простой водила? Так-то оно так. Но и с понятием: кому служить и когда. Приказывай, я повинуюсь. Потому как ничем иным теперь полезен быть не могу».
— Отвези меня завтра с утра пораньше на вокзал. И не в Глуховск к электричкам, а в областной центр. Я знаю — до Смоленска полных сто верст будет, но мне так спокойней, — озвучил свою просьбу-приказ Яромир.
— Свезу, дело обычное. Но коли до необычного дойдет, то и за монтировку возьмусь. В самый раз. Нынче много всякой погани шастает. — Николай сплюнул с отвращением на пол, однако спохватился, стыдливо затер неаккуратный свой плевок ногой в стоптанном сапоге.
— Потому и прошу. А мне выдай гаечный ключ, да поувесистей. Тоже в самый раз будет. На всякий случай, — поддержал его воинственный пыл Яромир. — Завтра на площади, в шесть часов. До встречи… И вы прощайте, Ахмет Меркулович.
— До свидания, — поправил его Волгодонский. В этот момент он с опаской наблюдал за манипуляциями водителя Николая, тащившего из-под начальственной кровати полную утку.
Яромир вышел на площадь. Постоял немного, бездумно глядя на заколоченные окна «Эрмитажа», потом рассеянный взор его обратился к свежему газетному листу, вывешенному на информационном стенде. Передовая статья, озаглавленная «Да здравствует Дворцовое побоище!», привлекла к себе его внимание. Так и есть — в подробностях данный пересказ бесовского происшествия в «Эрмитаже». Финальный призыв был неплох: «А не пришло ли Время гражданам города загнать чертей в самый глубокий омут!?» В качестве руководителя-экзорсиста предлагался уместно Анастас Гаврилюк. Пусть тоже делом займется, не все ему чужими руками бутылки с горилкой распечатывать — подумалось кстати Яромиру. Хотя куражиться над личностью Гаврилюка он не имел в виду.
Нынче предстояло господину сторожу еще одно немаловажное дело. А именно — встреча с Митенькой Ермолаевым-Белецким, незапланированная и как идея возникшая спонтанно. Где искать почтмейстера, долго раздумывать не пришлось: день воскресный, стало быть, Митенька или копается в заснеженном огороде с новой блажью — высаживает кусты морозостойкого лавра, или сидит в доме, по уши погруженный в очередную реконструкцию.
