Мир не любит тех, кто выплескивает наружу свои страдания. Все тешат себя иллюзией, что зла нет, и не желают, чтобы им доказывали обратное.
Морин решила, что чашка кофе не сделает день горше, чем он есть. Разве что чуть пожарче. Эстрелла с готовностью кинется на кухню, если ее попросить, но Морин предпочла сварить кофе сама.
Она вышла из спальни и отправилась бродить по дому. Квартира у матери большая, четыреста квадратных метров, четко разделенная на дневную и ночную зоны; пройдя под широкой аркой, попадаешь в гостиную, а из нее ведет коридор на кухню. За годы, прожитые в Италии, мать обрела европейский вкус, потому в обстановке квартиры современный дизайн смешивается с антикварной испанской и французской мебелью, отлично сочетающейся с тяжелыми шторами и пастельными цветами стен.
Здесь, в полном соответствии с характером Мэри Энн Левалье, нет ничего случайного.
Шлепая босыми ногами по коридору, Морин услышала голоса, доносившиеся из другой половины дома. Среди них выделялся голос матери. Это показалось ей странным, потому что в полдень мать обычно у себя в конторе, в отделанном деревом офисе, занимающем полэтажа в небоскребе Трамп-Тауэр.
Появившись в проеме арки, она увидела мать в обществе двоих мужчин.
Один высокий, мускулистый, с коротким ежиком волос и мощной шеей, для которой ворот рубашки тесен, поэтому верхняя пуговица расстегнута и галстука нет.
Второй пониже ростом, лет шестидесяти, гораздо более субтильный и застегнутый на все пуговицы безупречно пошитой тройки. Седоватые волосы зачесаны назад, глаза слегка удлиненные, азиатские, хотя и с примесью других рас. Цвет его лица напомнил Морин статуи в музее восковых фигур мадам Тюссо.
Голос, низкий и глубокий, которым он говорил что-то матери, совсем не вязался с тщедушностью общего облика.
– Мадам Левалье, я крайне признателен, что вы приняли нас дома, а не в офисе. Мне хотелось обсудить этот вопрос в неофициальной, так сказать, обстановке.
– Это ваше право. Я сегодня же начну изучать дело.
Тут она заметила Морин и шагнула к ней.
– Морин, знакомься. Мистер Вонг, это моя дочь Морин.
Посетитель улыбнулся. Азиатские глаза сузились до щелочек, и улыбка выразилась лишь в ледяной растянутости губ. Правда, он постарался вложить в свой голос малую толику теплоты, но это не помогло комплименту перешагнуть рамки светского этикета.
– Вы счастливая женщина, равно как и ваша дочь.
Человек, отрекомендованный ей как мистер Вонг, подошел и протянул ей руку. Пожимая ее, Морин даже удивилась, что не почувствовала под пальцами змеиной чешуи.
– Добрый день, мисс. Рад с вами познакомиться. Меня зовут Сесар Вонг, а это со мной мистер Окто. Он немногословен, но, как вы, наверное, догадались, я держу его не ради красноречия. Ваша матушка любезно согласилась помочь мне в моих бедах.
Морин покосилась на мать и увидела, как та вся подобралась, и с улыбкой обратила взгляд на восковое лицо мистера Вонга.
– Не сомневаюсь, у вас есть все основания рассчитывать на помощь моей матушки.
Сесар Вонг не заметил или сделал вид, что не заметил, как Мэри Энн, поглядев на дочь, чуть-чуть оттопырила палец опущенной руки.
– Только на это и уповаю. Мое почтение, мадам Левалье. И наилучшие пожелания вам, мисс Морин. Полагаю, вам они, как и всем, не помешают.
Окто все это время нависал над ним безмолвной глыбой. Поняв, что разговор окончен, он вышел вперед и распахнул дверь перед Сесаром Вонгом. Морин не сомневалась, что с таким же невозмутимым видом он свернул бы шею им обеим по знаку своего хозяина. Один за другим они вышли. Когда за ними закрылась дверь, Морин почувствовала, как сразу накалилась атмосфера в гостиной.
Мэри Энн Левалье схватила ее за руку и потащила на кухню. Заговорила она шепотом, словно боясь, что ушедшие гости могут ее услышать. И этот приглушенный голос, вместо того, чтобы смягчить, только еще больше подчеркнул гнев, сверкавший в ее глазах.
– Ты что, с ума сошла?
– Почему? Кажется, я не сказала ничего, что бы не соответствовало действительности. Если я правильно понимаю, здесь образовался равносторонний треугольник: богач, его сын-убийца и адвокат.
К мадам Левалье вернулись самообладание и хладнокровие, благодаря которым она считалась одним из лучших адвокатов по уголовным делам в Нью-Йорке.
– Между мной и тобой, Морин, есть одна существенная разница.
– Только одна?
Мэри Энн пропустила реплику мимо ушей.
– Я, как ты справедливо заметила, адвокат. И для меня любой человек невиновен, пока вина его не доказана. А ты полицейский и руководствуешься противоположным принципом.
Не будь женщина по ту сторону разделявшей их пропасти ее матерью, Морин расхохоталась бы ей в лицо.
Она взялась защищать человека, которого ее дочь помогла упрятать в тюрьму. На миг ей захотелось рассказать матери все и посмотреть, как отзовется Мэри Энн, этот логик и прагматик до мозга костей, на причастность дочери к делу, а главным образом – на истоки этой причастности.
Но она ограничилась насмешливой улыбкой.
– Что тут смешного?
– Смешного ничего. Я просто улыбнулась. Но тебе, живи ты хоть сто лет, повода для улыбки все равно не найти.
– Это все, что ты можешь сказать?
– Не все. Я могла бы добавить, что хотела сварить себе кофе, но теперь, пожалуй, лучше выпью где-нибудь в баре.
Морин повернулась к ней спиной и предоставила красивой, элегантной и далекой матери провожать ее взглядом.
Открывая дверь своей комнаты, она почувствовала приближение этого.
Она уже научилась распознавать эту дрожь не от холода, сковывавшую все тело. На сей раз до темноты, в которой происходил переход к чужому зрению, она успела, пошатываясь, дойти до кровати.
И едва опустилась на край постели, подавляя желание заорать, как…
…я сижу у большого окна за столом, судя по всему, в студенческой столовой, среди своих сверстников, а в другом конце зала сидит девушка, смотрит на меня и едва заметным кивком приглашает следовать за собой. Потом поднимается и идет к выходу, а я…
…я уже в другом месте и ощущаю на лице трение пластиковой маски. Сквозь прорези для глаз вижу людей, которые, подняв руки, смотрят на меня с неподдельным ужасом. Я понимаю, что выкрикиваю какие-то слова, но не слышу их, а мою руку оттягивает пистолет. Я размахиваю им, люди ложатся на землю и…
…темная фигура с помповым ружьем в одной руке, холщовым мешком в другой и тоже в маске – я вижу, что это Пиг Пен, – подходит ко мне, хватает за плечо, и по тому, как ходит его кадык, я догадываюсь: он мне что-то кричит и…
…молодая цветная женщина, коротко стриженная и очень красивая, сидит посреди комнаты. Ее огромные темные глаза подернуты пеленой страха, а рот залеплен клейкой лентой. Руки ее заведены за спину. Позади в темных одеждах стоит фигура в маске Люси и, кажется, связывает цветной женщине руки…
