Пригласили того самого ополченца, который читал приговор комбату. Его звали Натик. Мы обрисовали ему наш план. По большому счету, это был даже не план, а идиотская авантюра. Но мы понимали, что если задержимся здесь еще на день, то приедет сам Гусейнов или его эмиссары, и все полетит к чертовой матери, нас вновь заставят воевать и заниматься обучением новобранцев. Максимум полдня было в нашем распоряжении.
Натик собрал всех ополченцев и повел к штабу, там они устроили митинг, УАЗик стоял на другой стороне, мы спрятались в кустах. Охрана, услышав шум, пошла смотреть на митинг. Развлечение в унылой череде серых армейских будней.
Мы подошли к машине, сняли с ручного тормоза, передачи и оттолкали машину на соседнюю улицу. Военные везде военные, ключи были давно утеряны, и стоял обычный тумблер, завели, поехали. Сначала подъехали к БМП, перегрузили с нее часть вооружения в машину. Деньги разделили таким образом: по тысяче каждому, а остальные — родителям Михаила.
На комбатовской машине государственных номеров не было, зато на капоте трепетал флажок Азербайджана, это был отличительный знак командиров частей армии Гусейнова. Как правило, такие машины не задерживали. Четыре автомата, магазины полные, цинк патронов, РПГ, пять выстрелов к нему, тридцать гранат РГД-5. Машина забита под завязку. Вперед! На Баку!
Через посты на окраине деревни проехали без стрельбы, нам просто открыли шлагбаум, не проверяя документов, отдали честь.
Ехали спокойно, на постах нам махали, но когда видели заляпанную грязью машину и грязный, но азербайджанский флажок на капоте, пропускали, не останавливая. Пока везло.
Вот и Аляты, здесь находился штаб нашей дивизии. Надо было еще проехать тихо-мирно мимо милицейских постов. Но так же, завидев флажок-пропуск, нас не останавливали. Один даже отдал честь. Как самый длинный, Володя сидел на месте старшего машины, и важно кивал головой.
А вот и штаб нашей армии. Ехали медленно. Над входом висит флаг России. Сердце сжалось, когда увидели его. Свои! Еще на месте! Вбегаем по лестнице. Дежурный прапорщик взглянул на нас, но мы показали ему свои документы и рванули в отдел кадров. Были мы ободранные, грязные, небритые. Пахло от нас тоже будьте нате.
Там сидел знакомый нам майор, он был капитаном, когда я получал у него назначение и предписание в свою часть.
Он долго смотрел на нас. Потом узнал.
— Откуда вы?! Мы, слышали, что вас убили.
— Домой сообщили?
— Командующий сказал, что пока не надо, вот когда уходить будем, тогда и сообщим.
— Правильно!
— Штаб армии еще в Баку?
Мы вкратце рассказали, как были в плену, и попросили переделать документы. Он молча, сноровисто переписал, перепечатал и командировочные и ВПД.
— Сегодня вечером борт с Насосной идет на Москву. Полетите?
— Конечно. Включайте в полетный лист, только еще двоих надо добавить, наши друзья по несчастью.
— Хорошо. Мужики, у вас оружия нет? — он жалостливо посмотрел на нас. — У нас все отобрали, хоть дома жене оставить.
— Сейчас! — Витька сбегал в машину. Принес автомат, четыре магазина и три гранаты. — Хватит?
— Хватит! Сейчас всех запишем в полетный лист! — оживился майор, позвонил куда-то и быстро договорился.
Самолет улетал через восемь часов. Домой!!!
Потом мы проехали через Баку. Ехали крайне осторожно, не нарушая правил дорожного движения, готовые в любую секунду пустить в ход оружие.
Однажды нас все-таки остановили на посту ГАИ. Проверили документы. Тщательно изучили командировочные, удостоверения личности. Машину досматривать не стали, молча отдали честь и отпустили.
По дороге вновь рассмотрели наши документы. Александр получил назначение в тульскую дивизию ВДВ на должность командира взвода, а Владимир поступал в распоряжение Северо-Кавказского военного округа.
Время было еще достаточно, но чтобы не рисковать поехали на аэродром. Добрались без приключений. Нашли командира корабля. Тот был в курсе, что мы должны с ним лететь. Но он начал кочевряжиться, мол, у него и так перегруз. Мы отдали ему УАЗ, автомат и все боеприпасы, что оставались у нас. Оружие в России ни к чему, за это можно надолго и всерьез сесть на тюремные нары. Да и надоело оно нам до чертиков. Коньяк мы оставили себе.
Сели в комнате пилотов, туда нас привел командир корабля, и стали попивать коньячок. Потом пришел командир. Отметились, что мы на борту, согласно полетному листу. Самолет был грузовой АН-26.
87
Только взлетели, мы начали ликовать! Мы выбрались! Мы живы! Мы летим ДОМОЙ!!! Начали пить, к нам присоединился весь экипаж и трое пассажиров. Они сопровождали домашний скарб какого-то генерала. Несмотря на то, что экипаж был изрядно навеселе, мы не боялись лететь. Выбрались из такой передряги и летим в РОССИЮ!
Вышел второй пилот и сообщил, что уже мы над нашей Родиной. Мы обнялись и начали что-то весело орать, приплясывать! Экипаж и пассажиры смотрели на нас как на умалишенных.
Без проблем долетели до аэропорта Чкаловский. Поехали к родителям Домбровского. Было уже около полуночи, когда мы позвонили в дверь родителей Михаила.
— Кто там? — раздался мужской голос из-за двери.
— Мы служили с Михаилом, — отозвался Виктор глухим голосом.
— Заходите! — открыл отец Михаила, одетый в спортивный костюм.
Мы мялись у дверей. Не хочется быть вестниками дурных новостей. За спиной отца Михаила стояла его мать. Мы потупили глаза. Мать все поняла, всплеснула руками и зарыдала.
— Проходите. Расскажите, как было, — отец еле сдерживался. — Водку будете?
— Будем, — мы вошли в квартиру.
До пяти утра мы рассказывали родителям нашу историю и обстоятельства гибели Мишки. Мать не проронила ни слова, лишь пила какие-то капли и таблетки, закрыв рот рукой, слушала нас.
Мы отдали документы Михаила, все бумаги, которые нашли в его карманах, бумаги, что забрали у комбата, письмо родителям, которое он намеревался передать с Аидой, его рабочую карту, где была отмечена могила, шесть тысяч долларов.
Родители не соглашались брать деньги, но мы пояснили, что они пригодятся, когда поедут на могилу к сыну, оставили все наши адреса. Утром разошлись.
И вот сидим мы, четыре русских офицера, в аэропорту «Домодедово». Спасибо отцу Михаила, несмотря на свалившееся на него горе, он помог нам с билетами. Канун Нового Года, билетов было не достать.
Наши самолеты уходили с разницей в час. Только Сашка добирался поездом. Но он приехал, чтобы проводить всех нас. Первым был мой вылет. Мне — в Кемерово, Витьке — в Красноярск, Володе — в Ростов-на-Дону.
Мы сидели в ресторане аэропорта. До самолета еще было часа три, а мы уже солидно приняли спиртного. Рядом за столиком расположились азербайджанцы. Виктора, как только он услышал их речь, стало подбрасывать от злости, мы кое-как успокоили его.
