«Пора», — сказал себе Сорель, чувствуя, что силы на исходе. Кружилась голова. Перед глазами стояла темная пелена. Если он не хочет потерять сознание, вскоре придется сделать вдох. Сколько времени отводит данная система на выведение газа, он, однако, не знал и решил подождать еще немного. Прикинул, что сможет продержаться еще секунд двадцать. Теоретически этого должно хватить.
В непроизвольном движении взгляд его отклонился от циферблата часов и упал на скальпель.
Тогда-то Сорель и понял предназначение этой комнаты. Это была не операционная, а камера пыток.
В один миг он утратил всю свою концентрацию. Организм вышел из-под контроля, и рот самопроизвольно открылся. Теряя сознание, Сорель почувствовал, как с воздухом в его легких смешивается газ.
42
— Разыскиваемая вами миниатюра выставлена на продажу.
По громкой связи голос Элиаса Штерна звучал несколько искаженно, но твердо.
— Откуда вам это известно? — удивилась Валентина.
— На прошлой неделе нам поступил сигнал от одного из моих коллег, английского торговца книгами. Кто-то из его клиентов выбросил на рынок некий иллюминированный листок, и он подумал, что меня это может заинтересовать.
— Но почему он обратился именно к вам?
— Потому что прочитал на Интернет-сайте вашего друга Вермеера, что Фонд приобрел рукопись Вазалиса. Он полагает, что данный листок является недостающей страницей Кодекса. Той самой, которую Тишендорф отослал царю.
— Вы уверены, что речь идет именно о той миниатюре, которую от меня потребовали разыскать? — встрял в разговор Давид.
— Абсолютно. Мой коллега не пожелал сообщить имени своего клиента, но обронил в разговоре, что тот работает в Сорбонне. Проведя небольшое расследование, мы выявили двух человек, у которых может находиться этот листок.
— Полагаю, первым в вашем списке значилось имя Альбера Када… — заметил Давид.
— Да, но он ушел из жизни еще до того, как мы успели с ним переговорить.
— И кто же ваш второй подозреваемый?
— Вы, Давид.
Огорошенный, Скотто на какое-то время потерял дар речи, и Штерн счел за благо кое-что прояснить:
— Узнав о смерти Када, мы решили несколько форсировать ход событий. Тщательный осмотр кабинета профессора ничего не дал, но в его бумагах мы обнаружили ваше имя. Сорель, взявший дело в свои руки, поручил одному из своих подручных прощупать вас. Не знаю, как именно происходило это общение, но оно оказалось бесплодным.
— Я ни с кем не контактировал, — уверенным тоном заявил Давид.
— Эти люди — профи. Я не удивлен, что вы ничего не заметили. Мне известно лишь то, что это была женщина. Больше Сорель ничего не сказал.
Давид понял, что короткое знакомство с красоткой в футболке от «Диор» состоялось отнюдь не благодаря его шарму. Он не знал, что хуже: то ли то, что его единственный за последние месяцы успех оказался мыльным пузырем, то ли то, что подозрение Анны насчет этой девушки оказалось верным.
Скула вновь напомнила о себе болью.
— Если ваш коллега обещал, что вы получите исключительное право на эту миниатюру, — проговорил он, поморщившись, — то он вас обманул.
Давид коротко поведал Штерну о своей встрече с Неандертальцем и его помощником.
— У меня миниатюры нет, — заключил он, — а Када мертв. Если клиентом вашего коллеги был именно он, то передайте своему англичанину, что может забыть о своих комиссионных.
— Миниатюру на продажу выставил не Када. Вчера мой коллега вновь вышел на связь. Он находился в Париже, встречался с клиентом. Норе удалось отследить звонок. Звонили из одного из кабинетов Сорбонны.
— Подождите секундочку… — подала голос Валентина. — Если я правильно поняла, впервые миниатюру вам предложили еще до смерти Када? Это так?
— Да, вы не ошиблись.
Валентина продолжала размышлять вслух:
— Продавец ею тогда еще не владел, но знал, что она существует и где ее можно найти. Знал он и то, что без труда сможет ее заполучить. Полагаю, больше ваш коллега вам ничего не сказал о своем клиенте?
— Нет, но они настаивают на немедленном заключении сделки.
Давид едва не задохнулся от гнева.
— Этот негодяй выкрал листок из кабинета Када! Понятно, что ему не терпится поскорее от него избавиться.
— И каковы будут ваши действия? — вновь вступила в разговор Валентина. — Вы ведь не намерены покупать эту миниатюру?
— Перед нами стоит крайне тяжелый выбор, Валентина. Люди, которые охотятся за этим листком, не оставят Давида и его подругу в покое до тех пор, пока миниатюра не окажется в их руках. Как только они узнают, что ее собственником стал Фонд, все эти угрозы тотчас же прекратятся.
— Но речь идет о краже! — воскликнула Валентина. — Вы не можете делать вид, будто вам об этом не известно!
— Если миниатюру не приобретет Фонд, это сделают другие, и она исчезнет. Мы больше никогда ее не увидим. Поверьте, мне это совсем не нравится, но другого выхода у нас нет.
Штерн прочистил горло.
— Мсье Скотто, если позволите, мне хотелось бы переговорить с Валентиной наедине. То, что я собираюсь ей сказать, касается лишь нас двоих.
Возражений у Давида не возникло. Взяв полотенце, которое Валентина оставила на спинке стула специально для него, он направился в ванную.
— Я вас слушаю, — сказала Валентина, выключив громкую связь.
— Мне удалось достать письменное заключение экспертов относительно вашего рисунка. То самое, из Лувра. Это было нелегко.
— Судя по вашему тону, то, что вы намереваетесь сказать, мне вряд ли понравится.
— Вы правы. В нем есть нечто странное.
— Что именно?
— Страховая компания отправила ваш чистящий раствор на анализ и в нем обнаружилась чрезмерная кислотность. Именно из-за этого и вывелись чернила. Ваша смесь повела себя как отбеливающее средство.
Валентина лишь через несколько секунд в полной мере осознала, что означало это заключение.
— Не понимаю… Это был тот же раствор, которым я пользовалась и во время предыдущих реставраций. Если бы я ошиблась в дозировке, то заметила бы это. Другие произведения не пострадали.
— В таком случае мы можем смело говорить о чьем-то злом умысле. Кто-то подменил ваш раствор. Мы должны узнать, кто именно, и понять, зачем ему это понадобилось.
На эти слова молодая женщина уже никак не отреагировала.
— Валентина… — почти ласково промолвил Штерн.
— Да?
— Я очень рад, что вы здесь оказались ни при чем. Впрочем, я никогда в этом и не сомневался.
