а ребёнком, и это отвратительно, это ужасно обидно. И да, с психологом эту тему я тоже обсуждал. Собственно говоря, с этого мы и начали.
На сайте гостиница выглядела лучше. Этого я администратору не сказал, молча забрал ключ и ушёл к себе, из последних сил волоча полупустой чемодан. На четвёртом этаже в груди что-то тяжело ухнуло, и я схватился за рубаху, сжав её в кулаке. Отдышавшись, поднялся на пятый и навалился всем телом на дверь своего номера. Еле попал в скважину, отворил дверь и почти упал на пол, еле успев подставить ногу. Словно пьяный, шатался по комнате в поисках места, куда бы скинуть вещи. Всё оставил на кресле. И чемодан, и верхнюю одежду. Крючков в прихожей не было, а к голому полу прилипала подошва обуви. Я умылся водой из-под крана, она воняла железом. И привкус такой гнилостный. С ощущением полного омерзения лёг в рубахе и штанах на продавленную кровать. Тут тоже пахнет, но это уже скорее от меня. Пот и щепотка отчаяния. Я почти дома, и это почему-то повергает в ужас.
2
Наверное, всё-таки смогу найти тему, чтоб поговорить с мамой. По пробуждении у меня безумно болела спина. А мама любит обсуждать болячки. Не их лечение, а сами болезненные места. Может, не всё будет так плохо сегодня?
Я не умылся, сдал комнату и вызвал такси до родного города. Сорок километров, минут тридцать в пути и целая вечность потом, чтобы вспоминать, почему я решил уехать более десяти лет назад. Таксист тоже сонный, усталый, но самое главное — молчаливый. Не уснёт за рулём, и ладно. Я оставил чемодан в багажнике и тяжело загрузился на заднее сидение низкой машины.
Город закончился, превратившись в унылую серую дорогу и лес. Густой, непроглядный, покрытый толстым слоем заледеневшего снега. Мои окна слегка запотели, и маленький иллюминатор казался издевательством. Меня подташнивало, и это было единственным способом хоть на что-то отвлечься. Помню, как в книге деревянный мальчик блуждал по лесу в поисках брошки своей мамы. Оказалось, та сама её спрятала, лишь бы чем-то занять сына, слишком обленившегося и сидевшего сутками дома. При этом главный герой сказок чуть не погиб, на него напали дятлы, оставив множественные шрамы. Глубокие, чёткие и постоянно видимые. Мама его пожалела и попросила сына больше не попадаться дятлам. Уже в детстве я понял, что причинно-следственные связи полностью нарушены в деревянной голове матери человечка. В то время я жалел их обоих, мать — за глупость, сына — за глупую мать.
Стелла на въезде в город занесена снегом. Клумба вокруг неё больше похожа на случайно образовавшийся сугроб. Тут очищенная дорога резко превратилась в снежную кашу, и задние колёса такси то и дело заносило в разные стороны, от чего моя тошнота вышла на новый уровень, но главное, чтоб не вышла из меня. Я сдержался, стремглав выскочив из машины, когда мы подъехали к дому. Забрал багаж и остался стоять у подъезда, отпустив водителя. Глубокие вдохи порождали густой пар, поднимающийся из моего рта к козырьку.
Серая девятиэтажка крышей пряталась в сером зимнем небе. Снег уже не шёл, осев твёрдым слоем под ногами. Голова мёрзнет, я же так и не купил новую шапку, а запасной не было. Боязно сделать первый шаг, набрать номер квартиры в домофоне и дождаться знакомого голоса. Он спросит, кто это звонит? А я отвечу, что это я. Как и раньше, как всегда до этого момента. Хотя бы здесь не требовались объяснения, и можно не смотреть в глаза. Ещё один вдох, дрожащие пальцы на стёршихся цифрах кнопок. Пятнадцатая квартира, писклявые длинные гудки.
— Кто там?
— Я.
Она покажет свою радость позже, когда зайду в квартиру. Сейчас мы соблюли формальность, демоверсия приветствия. Я открыл дверь, прилипнув подушечками пальцев к холодному железу, и зашёл внутрь. Лифт выглядит всё так же страшно. Решил подняться пешком. Вчера мне тяжело дался пятый этаж, сегодня планирую не помереть от подъёма на третий. Должен справиться. Граффити всё те же. Сохранились со времён, когда я был ещё школьником. Некоторые из них нарисовал сам. Маленькая любовная записка самому себе от Лены. Лена была воображаемой, я просто надеялся, что друзья это увидят и подшутят надо мной. Но я бы знал, что на самом деле они бы начали завидовать. Мой план провалился. Надпись слишком низко, почти у самой лестницы, да и друзья ко мне не ходили — только я к ним. Вот он, отлично спрятанный у всех на виду секрет.
«Парень из пятнадцатой самый красивый в школе. Лена»
И неказистое сердечко под словами. Тем же чёрным маркером. Только пацан написал бы так уродливо и безынтересно. И кого я пытался обмануть? Хотя, теперь мне хотя бы смешно.
На втором этаже услышал, как мама заранее открыла скрипучую дверь. Грохот на весь подъезд, и к этому звуку я привык с детства. Машинальные движения довели до родительской квартиры. Изнутри тянет чем-то вкусным, запах теперь распространяется повсюду. Я почти на цыпочках зашёл домой, аккуратно поставив на пол чемодан. Пальто повесил на пустующие крючки, снял ботинки на коврике. Знаю, что от снега там всё равно образуется лужа, так пусть это вскроется чуть позже. Сейчас я к упрёкам не готов.
Поправил рубаху, заправил её в брюки и пригладил отросшие волосы со лба к затылку. Мама вышла из кухни, вытирая старым полотенцем руки. Она стала чуть ниже, морщин больше вокруг глаз. Улыбается так же, как и раньше. И я невольно улыбнулся тоже. Мы обнялись и прошли на кухню.
— Как долетел?
— Да хорошо. — Я давно приучился опускать детали неприятных событий. Решил не рассказывать о том, что самолёт всё время трясся, заставляя молиться как проститутку в церкви.
— Голодный?
— Да. Что есть?
— Котлеты из лося. Тётя Настя прислала заранее к твоему приезду. Дядя Сергей, муж её, на охоту ходил, там застрелил одного с напарниками. Ты помнишь их — Настю и Сергея?
Конечно я помнил. Родная сестра папы и её муж. Нянчились со мной, когда я и говорить ещё не умел. Фотографии, уверен, с этими событиями до сих пор где-то хранятся на полках.
— Да. А что ещё?
— Печёная картошка и
