— Вам пришлось пойти на большие жертвы, — сказал Исаак.
— Я тоже так считала. Но когда я здесь поселилась, мы часто были вместе, чаще, чем многие жены со своими мужьями. И теперь, когда я сижу тут в винограднике, я почти начинаю верить, что те времена вернулись. Мы были очень счастливы, когда Жиль был с нами.
— Пока вас снова не отыскали.
— Его преосвященство думает, что искали именно меня, — сказала Серена. — Возможно, это были не привычные противники Жиля.
— Вы храбрая женщина, сеньора, — сказал Исаак. — Согласились приехать сюда, чтобы встретиться с убийцей лицом к лицу, кем бы он ни был.
— Я не храбрая, мастер Исаак, — сказала Серена. — Я в ярости. И я не одинока. Ваше присутствие служит мне большим утешением. Надеюсь, Его преосвященство не будет испытывать затруднений в ваше отсутствие.
— Даже не берите в голову, сеньора. Если и будет, он пошлет за мной немедленно, — голос лекаря звучал сухо.
— Какое тяжелое время, — сказала она, понизив голос. — Я вынуждена заботиться о самой себе. Ради моей дочери и моего сына и — в память о муже. Это тяжкая ноша.
— Вы ждете ребенка, сеньора? — спросил он.
— Откуда вы знаете? — изумилась она.
— Я только предположил. Он знал?
— Мы так радовались с ним, — голос ее задрожал от сдерживаемых слез. — В те последние дни. Как молодожены.
— Рад это слышать. Вот почему он сказал «позаботься о моих детях», — сказал Исаак. — Потому что в тот момент он должен был считать, что у него один ребенок, дочь ваша тогда еще не нашлась.
— И вы сделали вывод только из этой фразы?
— Не только. Возможно, вы горевали не только, как жена, но и как мать. Честно говоря, не могу толком объяснить, как я догадался. У меня просто возникло ощущение, что это так. Но, сеньора, вы должны заставить себя есть, несмотря на вашу потерю, — сказал он.
— Я буду, — ответила она. — Я шла в фруктовый сад, чтобы сорвать сладкую сочную грушу, но по дороге присела, чтобы послушать пение птиц и журчание воды.
Все это время Бланкета, мастиф светлого окраса, спала у ног Серены. Внезапно она подняла морду и тихо зарычала.
— Прекрати, Бланкета, — сказала ее хозяйка. — У нас гости. Что ты дергаешься из-за каждого движения.
— Сеньора, постарайтесь сохранять спокойствие, — прошептал Исаак. — Придержите собаку рукой и прислушайтесь.
Но Серене показалось, что она слышит лишь обычные утренние звуки. На скотном дворе прокукарекал петух. Птичьи трели и щебет смолкли; ветерок донес до них запах пекущегося хлеба, сопровождавшийся приглушенным звоном посуды. Затем хрустнула веточка, и она крепко схватила Бланкету за загривок.
— А ты поглупела, — раздался скрипучий неприятный голос. Исаак поднялся и обернулся, держа свой посох перед собой, слегка его наклонив, словно собрался обороняться.
— Кто это? — сказала Серена. — Кто прячется здесь в кустах в столь ранний час? — Исаак услышал шорох материи ее платья и понял, что она тоже обернулась. — Сеньор, вы находитесь в моем частном владении без моего на то разрешения. — Острая тоска в ее голосе уступила место стальной решимости. — Уходите, или вас изгонят силой.
— Я вооружен, — ответил тот. — В ветвях ближайшего дуба спрятался мой лучник, который с удовольствием всадит арбалетную стрелу в голову твоей собаки, если хоть один из вас сдвинется с места или ты отпустишь ее.
Исаак услышал, как Серена поднялась на ноги.
— По какому праву незнакомец нарушает мой покой? — сказала она. — И что вам от меня нужно, сеньор?
— Незнакомец? — В голосе явно звучало недоверие. — Я? Не могу поверить, Серена. Я предвидел многое. Я ожидал, что ты окружишь себя вооруженным отрядом или запрешься в своем доме, который ты превратила в крепость. Я был готов к встрече с мастифом. Только не к тому, что найду тебя под защитой слепого старика. — Он умолк, словно задумавшись о чем-то. — Ты притворяешься. Наверняка. Ты прекрасно меня знаешь.
— У меня нет ни малейшего представления, кто вы такой. Кроме того, что вы сумасшедший.
— Кто я такой? — на сей раз в его голосе появились страдальческие нотки. — Я тот, кому принадлежит вся эта собственность, Серена. Я тот, кого подло обманули, чья жизнь была разрушена из-за твоего воровства и интриг.
— Вы и вправду сумасшедший, сеньор, — рассердилась она. — Эта земля моя, ее отдал мне мой дед в полную собственность с правом делать с ней все что угодно — хоть продать, хоть завещать по моему усмотрению.
— Это было твое приданое, Серена. Он именно для этого передал тебе землю. Все должно было достаться мне. Вместе с тобой. Ты тоже принадлежишь мне по праву, и твои дети должны были быть моими. Я понял кое-что с того дня, когда я стоял и смотрел, как ты выходишь из церкви с другим мужчиной — этим ничтожным червем, которого и не знает никто. Теперь он умер, и на моем пути стоишь только ты и маленький мальчик. Когда тебя не станет, все будет моим — так, как это должно было быть с самого начала.
— Луис? — изумилась она. — Такое мог сказать только Луис, — с горьким смехом добавила она. — Наверное, это и вправду ты. Мне сообщили, что ты умер.
— Ты должна простить мне этот маленький обман, — чопорно произнес он. — Это облегчило мою задачу. Надеюсь, эта весть не причинила тебе страданий.
— Совсем нет, уверяю тебя, мой дражайший кузен. Теперь я тебя узнала, но ты выглядишь еще противней, чем в тринадцать лет. Не могу поверить, что ты всерьез рассчитывал, что я могу выйти за тебя. Разве я не говорила, что уж лучше отдам все свое имущество какому-нибудь монастырю? При этом сама я никогда не собиралась постричься в монахини.
— Мне тебя обещали! — взвизгнул он.
— Кто обещал? — спросила она. — Не папа. Не дедушка, который никогда не передал бы эту землю, если бы думал, что она может достаться тебе.
— Твоя мать обещала моему отцу…
— Бедная мама, — вздохнула Серена. — Папа обо всем позаботился. Как только он об этом узнал, вопрос больше никогда не поднимался.
— Мне тебя обещали!
— Не было никакой помолвки. — Она задумалась. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были шорох листьев и приглушенное рычание мастифа. — И пользуясь тем, что Жиль убит, ты рассчитываешь, что можешь с легкостью убить меня и моего сына и получить все состояние? А потом? Что будет потом? Как ты собираешься покинуть имение? Все дороги будут перекрыты.
— Кем? Никчемным стариком, двумя мальчиками и несколькими служанками? Крестьяне уехали на рынок, и здесь больше никого нет. Кто меня остановит? Тебя убить будет еще проще, чем Жиля. А мне и это удалось.
— Так это ты, Луис? — тихо спросила она. — Ты убил моего мужа? Мне трудно в это поверить. Гораздо более умелые люди не раз в прошлом пытались это сделать, но лишь оставляли своих жен вдовами. Ты лжешь, ты просто хочешь присвоить себе храбрый поступок.
