Леон и сам был не праведник, но как он мог жениться на ней? Как он выносил ее общество? Может, он и нуждался в деньгах, чтобы обеспечивать обе семьи, но должны же были быть в его кругу нормальные миллионерши, кто-нибудь хотя бы с крупицей харизмы или чувства стиля, хоть чего-нибудь. Гретхен была омерзительна.
– Леон совсем обанкротился, да? – громко спросила я. – Вы знали об этом, когда пошли за него?
Гретхен шмыгнула носом и поджала губы:
– Он ловко это скрывал.
– Наверняка вас это разозлило, когда вы узнали.
– Неважно, на тот момент мы уже поженились.
Тут я уже решила, да пошло оно все на хрен, встала и взяла без спросу малиновый макарун.
– Но разозлило это вас прилично, вы ведь даже отозвали всякую финансовую помощь Джулии?
Я откусила кусочек. Боже, как же пирожное было восхитительно. Такое сладкое и сочно-цитрусовое, лимонное с малиной, мягкое и хрусткое, я даже чуть не пропустила, как Гретхен пробормотала: «Я не отзывала финансовую помощь Джулии».
Она взглянула на Дофин, а та нагнулась к ней и мягко пояснила:
– У юристов возникли трудности с документами Джулии. Она не захотела подписать контракт. Они уже разбираются. Это все временно.
Гретхен проворчала:
– Мне об этом ничего не говорили.
– Они уже разбираются.
Фин возразил:
– Могли бы выслать ей портфель с наличными, – он обвел рукой с наполовину съеденным макаруном роскошную комнату.
Гретхен злобно ухмыльнулась:
– Ну да, конечно, чужим деньгам ведь счету нет?
– Дофин соврала, – перебила я. – Это не временно. Джулия в течение двух лет не получала никакой поддержки.
Гретхен нахмурила брови, настолько озабоченно, насколько умела.
– И на что она живет?
– Все у нее в порядке, – небрежно отмахнулась Дофин. – У нее есть дом, какой-то бывший ухажер пустил ее пожить.
– Не дом, а пара отсырелых комнат, – поправила я.
Дофин дернула плечом и заверила Гретхен:
– Она вполне там счастлива.
– Нет, Джулия совсем не счастлива. Она мертва. Ее убили. Два дня назад убили множественными ударами в грудь. Она три метра проползла по комнате, истекая кровью, захлебываясь в собственной крови, пока не добралась до фотографии Виолетты. Так и лежала, сжав ее картинкой вверх на груди, когда мы ее обнаружили.
Гретхен была искренне потрясена. Рука у нее затряслась. Дофин заботливо приобняла ее:
– Не нужно беспокоиться.
– Не грустно вам? – спросила я Дофин.
Та насторожилась.
– Разумеется. Это просто ужасно.
– Нет, в смысле, не грустно было вам вот так бросить мать? Ты ведь и убила Джулию, правда, Виолетта?
Виолетта вдруг вскочила, и тарелка вдребезги разбилась об пол. Ее лимонный макарун разлетелся на кусочки, словно желтое взрывное облако. Она взглянула на него, хотела было что-то сказать, но не стала. И перевела взгляд на Гретхен. Лицо ее озарилось теплой, любящей улыбкой. Только на этот раз Гретхен не ответила ей той же теплотой. Она отпрянула и прошептала:
– Что ты наделала?
Виолетта пропустила это мимо ушей и кивнула на меня Шрамованому, но Гретхен сделала ему знак рукой.
– Виолетта, – прошептала она, – что ты натворила?
Виолетта обернулась к ней и опять прибегла к теплой улыбке:
– Вас защищала, Гретхен, больше меня ничего не волнует. – Акцент у нее снова проступил итальянский. Ее голос звучал бледным эхом роскошного тембра Джулии.
Они переглянулись: Гретхен, вся сжавшись в ужасе от услышанного, а Виолетта со счастливым, преисполненным любви лицом, будто мамочка с рождественской открытки. Ее реакция на потрясение Гретхен была так дика, причем дика настолько, что стало понятно – Виолетта мастерски изображает чувства, которые ей не присущи. Я вспомнила нашу встречу в венецианском ресторане и то пугающее чувство, что она могла съесть суп или пырнуть меня в лицо и ничего бы по этому поводу не испытала.
Я продолжила, стараясь не смотреть на Фина:
– Джулия ползла через всю комнату за твоей фотографией. А ты за ней наблюдала? Наблюдала, как она умирает? Или деловито шарилась в ее пожитках в поисках багажа из отеля «Торак»? Ты и поверить не могла, что она хранила высланный ей из отеля багаж? Все это время хранила. Но тебе надо было забрать чемодан, ведь он доказывал, что это Дофин была в том отеле. Он весь в ее ДНК. Да и размер был даже не твой. Это труп Дофин гниет в гостиной комнате на Дане. Ты вынудила ее привезти тебя на самолете Гретхен в Сен-Мартен и снять тебе апартаменты в отеле…
– Они прекрасно дружили! – воскликнула Гретхен.
Но остановиться я уже не могла.
– Вы, дамочка, просто тупица несчастная! Виолетта все это время водила вас за нос. Дофин случайно не было немного одиноко? Может, у нее не водилось друзей? Совсем одна осталась, раз работала на вас?
Гретхен вздрогнула.
– Ну разумеется. И каково же было ее счастье, когда с ней захотела подружиться распрекрасная Виолетта. Она не верила своим ушам. Ведь это Виолетта завязала отношения? У нас столько общего! Вы только вдумайтесь.
Я видела, как та прокручивает в голове историю и только теперь понимает, что Виолетта обманула ее упитанную спутницу Дофин, а затем перенаправила все это обаяние на Гретхен.
– Виолетта, это же ты выбрала платья и выслала ей чек? Дофин наверняка приняла это за дружеский жест. Даже родственный. Но это у нее сорок второй размер, а не у тебя.
– Послушайте, Дофин им не желала зла, – Гретхен вскочила на ноги. – Она была хорошим человеком. Она была хорошим человеком.
– Дофин им не желала зла? – Я поверить не могла, что мы вернулись к тому, с чего начали. – Вы вообще в своем уме?
Но Гретхен не просто все отрицала, она почти рыдала:
– Дофин так рьяно меня защищала. Она любила Виолетту, да, но не хотела, чтобы мне их всех пришлось обеспечивать. Она так за меня беспокоилась. Прямо с ума сошла, совсем на нее не похоже: она отравила шампанское. И всех их убила. Виолетта просто хотела меня защитить.
– С чего это все рвутся вас защищать? Вы же просто избалованная в край миллионерша.
Это ей пришлось совсем не по душе:
– Да, Виолетта вывела Дану в открытое море и потопила ее. Она сделала это ради меня, и я ей благодарна. Она ведь понимала, что еще один публичный скандал я не вынесу. Я не могу… – Тут Гретхен рухнула на диван, закрыла лицо руками и разрыдалась. Виолетта села рядом и, сочувственно склонив голову, стала гладить ее по спине.
– Нет, дорогая, – залепетала Виолетта, – я прошу тебя, не плачь. Если ты заплачешь, я тоже заплачу, прошу.
Глядя на них, я поняла, что Гретхен плакала,
