Ознакомительная версия. Доступно 129 страниц из 642
говорит, что у него масса больных. Он думает, что княгиня наполовину притворяется, наполовину больна от страха. Но я уверяю вас, что она действительно умирает. Я никогда не видел ее в подобном состоянии. Она уже не может ни кричать, ни драться… Она очень, очень стара. Будьте милосердны, – лепетал он. – Для меня и многих других будет страшная драма, если я не довезу ее до Константинополя…
И. молча смотрел на этого несчастного человека, а передо мной – в один миг – мелькнула загубленная жизнь, проданная за деньги отвратительной старухе. Не знаю, как поступил бы я на месте И., он же тихо сказал: «Ведите».
– О, благодарю вас, – пробормотал муж княгини, и мы двинулись за ним в каюту 25.
– Я скоро вернусь, – сказал И. обступившим его пассажирам. – Обойду всех, кто будет нуждаться в моей помощи. Не ходите за мною, ждите.
Ужасное зрелище представилось нам, когда мы вошли в каюту. Среди отчаянного беспорядка мы увидели нечто уродливое, седое, бездыханное, лежавшее на койке с отвисшей беззубой челюстью.
И. подошел к постели, потрогал руку, лоб и шею княгини и перевел взгляд на мужа, единственный глаз которого выражал страх и ожидание приговора.
– Ваша жена жива, – сказал ему И. – Но ждать, что она будет вполне здорова, напрасно. Ее разбил паралич, и двигаться она не сможет.
Восстановятся ли речь и руки, можно будет сказать только тогда, когда я приведу ее в чувство, а вы выполните все те процедуры, которые я назначу.
– Я готов со всем усердием ухаживать за ней, лишь бы живой доставить ее в Константинополь. Она должна встретиться со своим сыном, моим двоюродным братом, а там уж будь что будет. Лишь бы никто не заподозрил меня в том, что я ее в дороге уморил, – сказал муж.
С этими словами он опустил голову на руки и заплакал, как ребенок.
Не могу сказать, что говорило во мне сильнее: презрение к здоровому мужчине, торговавшему своим титулом из нежелания работать, или сострадание к человеку, которому непонятна ценность независимой трудовой жизни.
Не проведи я столько времени среди таких высоконравственных людей, какими были Флорентиец и И., я бы грубо отвернулся от внушавшего отвращение, князя.
Но сейчас в моем сердце не было места осуждению, я только почувствовал, что бессилен помочь ему.
– Мужайтесь, друг, – услышал я голос И. Князь поднял свое залитое слезами лицо и сказал твердым голосом, какого я от него не ожидал:
– О доктор, доктор! Сколько ужаса я вынес за эти три года! Сколько мук стыда и унижения я вытерпел за свою безумную ошибку. Эта бездельная жизнь измучила меня хуже всякой пытки. Только спасите ей жизнь. Я сдам ее на руки сыну и начну трудиться. Новой жизнью я постараюсь вернуть себе уважение честных людей, хотя бы мне для этого пришлось стать нищим.
И он снова опустил свое изуродованное лицо.
– Мужайтесь, – еще раз сказал И. – Начать жить по-новому, зарабатывать себе на хлеб никогда не поздно. Зачем же нищенствовать, мы поможем вам найти дело, если вы этого действительно хотите. Но я думаю, что вам пока нужно остаться при вашей жене. Ей ведь известна ваша честность, и никому, кроме вас, она не доверяет. Но даже вам она не сказала, как чудовищно богата.
Теперь же, совершенно беспомощная, – она не согласится ни минуты быть без вас. Исполните сначала ваш долг мужа и душеприказчика, а тогда уж начинайте новую жизнь. И если захотите трудиться, я скажу вам, как и где меня найти.
И. вынул иглу, долго и кропотливо набирал лекарства из нескольких пузырьков и сделал старухе четыре укола, в ноги и руки. Кроме того, он велел мне приподнять ее противную и страшную голову и влил в каждую ноздрю по нескольку капель едко пахнущей, бесцветной жидкости.
Сначала действия лекарств не было заметно. Но через десять минут из открытого рта вырвался глухой стон. Тогда мы с И. стали делать ей искусственное дыхание.
Мы мучились долго. Пот лил с меня ручьем. Несчастный князь был не в силах наблюдать эту ужасную гимнастику; он сел в кресло, отвернулся и горько, по-детски заплакал.
Внезапно старуха открыла глаза, вздохнула, закашлялась. И. быстро бросил мне:
– Положи голову повыше и дай часть пилюли Али.
Я выполнил его приказание. И. уложил руки княгини на горячие грелки, укрыл ее одеялом и велел принести теплого красного вина. Через некоторое время в глазах старухи мелькнуло сознание:
– Слышите ли вы меня? – спросил ее И. Только мычанье раздалось в ответ.
Влив в рот старухе немного теплого вина, И. дал ей еще одну долю пилюли и сказал мужу:
– Перестаньте волноваться. Вы не только довезете ее до К., но и промучитесь с ней еще немало. Ходить она не сможет, но правая рука и речь, думаю, восстановятся. Вот лекарство. Она проспит часа три. Затем, очень точно, через каждые полчаса, давайте эти лекарства по очереди. Вечером, перед сном, я зайду к вам еще.
Мы простились с князем и вернулись к пассажирам, ждавшим нас с нетерпением.
Времени прошло достаточно. Одним из первых, нетерпеливо постукивая пальцами о перила, ждал нас мальчик-грек. Ухватившись за руку И., мальчик сыпал горохом слова, из которых я понял только, что ему самому хорошо, помог доктор, но вот мать его и дед чувствуют себя очень плохо.
Мы нашли отца сильно ослабевшим, дочь в необычайном волнении находилась возле его постели.
Из первых же слов, выдавленных сквозь рыданья, мы поняли, что страх смерти овладел ею. Но И. остался невозмутимым и доброжелательным.
– Неужели трудно понять, – говорил он ей, – что ваше волнение мешает отцу? Он не болен, он устал от героических усилий помочь вам. И чем же вы платите ему сейчас? Слезами и стонами? Возьмите себя в руки; вы все трое сейчас здоровы физически. Болен ваш дух, пребывающий в печали и унынии.
Оставьте отца в покое. Пусть он спит, а вы погуляйте с сыном по палубе, подумайте сосредоточенно о том, что случилось в вашей жизни, и поблагодарите судьбу за счастливую развязку того, что казалось вам гордиевым узлом.
Необычайное изумление выразилось на лице гречанки. Казалось, И. читал в ее душе, как в открытой книге. Она краснела и бледнела, взгляд ее был прикован к И., она стояла как изваяние.
Не произнеся больше ни слова, И. дал выпить капель старику, повернул его лицом к стенке и вышел, поманив меня за собой. На пороге я оглянулся, – гречанка так и осталась на месте.
Мы обошли еще несколько кают, зашли к Жанне, где было благополучно, и вернулись к себе.
Здесь И. велел мне вынуть из саквояжа Флорентийца круглую кожаную коробочку с бинтами. Прихватив какую-то мазь и жидкость, мы спустились к туркам. Молодой, казалось, сильно страдал.
– Неблагоразумно, Ибрагим.
Ознакомительная версия. Доступно 129 страниц из 642
