Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Кряжин посмотрел на Шустина грустно и даже с сожалением.
– Шустин... Какой окурок? Рядом проходит тропинка, и я уверен, что этот бычок, скорее всего, на платье девочки надуло ветром. Нужно же было что-то Вагайцеву изымать с места преступления, кроме трупа!! И неужели вы думаете, что судьи в процессе рассматривают изъятые окурки или образцы одежды потерпевших? Они читают заключения экспертов, Шустин!..
Журналист держался стойко. Но с каждой новой фразой советника все больше склонялся к коленям, лицо его бурело все больше. И не один Кряжин видел перелом, произошедший в нем, а все присутствующие, включая Олюнина.
– Ну и, наконец, проследнее. Все шесть убийств совершались по периметру Москвы. В лесопосадках, близ Кольцевой. Это свидетельствует о том, что убийца передвигался на автомашине. Но это маловесомое доказательство, потому как, хотя вы машину и имеете, Шустин, в столице вы автолюбитель не единственный.
– И это все? – с сиплыми нотками в голосе спросил журналист. – У вас нет ни одного фактического, пг’ямого, документально зафиксиг’ованного доказательства, которое могло бы лечь в основу обвинительного заключения! Ни одного, советник!..
– А вот это и есть ваша четвертая ошибка.
Никак не в силах привыкнуть к выстреливающим раз за разом разоблачениям, Шустин подался назад, и его кадык отчетливо дернулся снизу вверх. Он сглотнул сухой комок, даже не пытаясь угадать, что для него приготовил Кряжин напоследок.
– Так скажите...
Закончив упаковывать бумаги, Кряжин встал, попрощался со всеми и кивнул Сидельникову на Олюнина:
– Доставим Шустина в прокуратуру, за этим приедешь после. Он твой, Генеральную прокуратуру он не интересует.
И, наклонившись к Шустину:
– Обязательно. Я шепну вам на ушко в машине, ибо это не для посторонних ушей.
Когда Сидельников, сдав своим оперативникам Олюнина, вернулся к «Волге», он услышал странную для себя просьбу из уст Кряжина. Такого в их совместной деятельности еще не было, но, раз Кряжин считает это возможным, значит, он поступает правильно. Кряжину виднее.
– Игорь, побудь пару минут на улице, – сказал Кряжин.
Секунду опер находился в замешательстве, потом опомнился, сказал: «Да-да, конечно», и захлопнул со стороны улицы дверцу.
Шустин, проводив его взглядом до киоска, снял с носа очки и стал их тщательно протирать. Однако странно – закончив это занятие, он не водрузил их на нос, а уложил в карман. Повернулся к советнику и уперся в него тугим, неприязненным взглядом.
– Я вам вот что скажу, следователь. У вас ничего не получится.
– Думаете, не докажу, что это ваших рук дело?
Шустин осклабился, и следователь впервые за все время общения с этим человеком увидел, насколько отталкивающая у него улыбка.
– Мне не нужно ничего доказывать. Я. Именно я убил этих девиц. И делал это, как вы точно догадались, дабы потешить свое тщеславие. И я его потешу в полном объеме. Мне доказывать не нужно. Я знаю, что вы попали в цель. Но вот как вы будете доказывать это суду и обществу – загадка. У вас нет ничего. Ничего у вас нет, чтобы связать меня с делом! А все, что имеете, не в вашу пользу! Это я подошел к вам! Это я водил вас по злачным местам, помогая найти убийц!.. – внезапно успокоившись, облизнул и без того влажные губы и вяло моргнул короткими ресницами. – Демагогия, следователь, уместна в адвокатских восклицаниях, когда те пытаются на заседаниях доказать неопровержимость своих доводов и скостить год-два с наказания уличного хулигана. Но чтобы убедить состав суда в необходимости поместить человека на всю жизнь в клетку, нужны факты. И вы знаете... мне даже жаль, что их у вас нет.
– Снова работаете с тридцатью буквами? – Кряжин прокашлялся и качнул головой. – Понимаю. Тренируетесь перед судебным заседанием...
Советник опустил стекло и знаком попросил у Сидельникова сигарету. Свои закончились еще в райотделе, а был тот момент, когда кажется, что без нескольких затяжек подряд можно умереть. Он щелкнул зажигалкой, с удовольствием вдохнул дым и только тогда посмотрел на торжествующего Шустина.
С этого мгновения репортер только слушал.
– Помнится, я рассказывал вам о генетической экспертизе. Говорил о том, что нельзя быть специалистом в узком смысле слова без того, чтобы не быть идиотом в широком. О том, что экспертиза дорога и точна, но не всегда беспристрастна.
Шустин, чтобы не быть идиотом в широком смысле слова, нужно знать, что является главным в работе узких специалистов. Узкие специалисты имеют одну особенность – они не делают выводов, если это выходит за рамки их узкой компетенции.
И я, Шустин, уже сегодня назначу генетическую экспертизу, поставив перед учеными-генетиками один-единственный вопрос. И больше мне не нужно будет задавать никаких вопросов, а генетикам выходить за рамки своих полномочий. Вот этот вопрос: «Соответствуют ли составляющие ДНК, изъятые с окурка «Винстон», найденного на месте преступления, внесенного в опись, упакованного и опечатанного печатью номер восемь Генеральной прокуратуры Российской Федерации, составляющим ДНК Шустина Степана Максимовича?» Вот такой вопрос я поставлю перед экспертами, и пусть они, генетически образованные, ответят мне на него. Теперь скажите мне вы, специалист по правосудию, когда я получу на руки результаты экспертизы и передам заключение для исследования в суд, будут ли мои теоретические выкладки демагогией?
Сидельников! Поехали, капитан...
Глава двадцать первая, последняя
Каждый человек знает момент, когда разбиваются надежды. Наступил такой момент и в судьбе старшего следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Кряжина.
Он ехал домой с единственной надеждой – откупорить ожидающую своего часа бутылку «Белого аиста», бездарно проспоренную ему всем отделом Управления четыре недели назад, выпить, принять душ и улечься в постель. Эта надежда превратилась в манию. Она вела Кряжина последние несколько дней, как код, заложенный в его жизненной программе.
Никогда не тяготившийся своим одиночеством, советник любил покой, тишину в квартире, стеллаж с книгами, маленький телевизор. Едва он переступал порог своего дома, его тут же окутывал запах уюта и комфорта. Вот так, наверное, приходил домой и готовился к отдыху его прадед, околоточный надзиратель Евграф Кряжин. Ивану Дмитриевичу уже давно намекали, что пора перебраться с Факельного переулка в более просторную квартиру, и даже предлагали варианты, полагая, что отказываться его заставляет скромность, но он по-прежнему жил на Факельном и верил, что здесь будет жить его сын. В сорок два, когда до сорок третьей годовщины остается всего две недели, думать о продолжении рода не столько возможно, сколько необходимо. Но все должно быть по порядку, ибо более всего на свете Кряжин ценил порядок.
Во-первых, раздеться и аккуратно повесить костюм в шкаф.
Переодеться в домашнее и убрать в квартире, которая оставалась без хозяина почти месяц. Теперь – в душ.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
