улыбкой отвечаю я, пропуская ее в квартиру. — Я ожидала этого разговора раньше.
— Ты знаешь зачем я пришла? — идеально очерченные и уложенные брови Оли стремительно ползут вверх. Перчатки и шарф одним движением руки оказываются на комоде. Следом летит светлый полушубок.
— Конечно, — усмехаюсь я, закрывая дверь. — Кофе будешь? Или сразу приступим к разбору полётов?
— Можно, — осторожно отзывается Соколова.
Про разбор полётов не высказывает ни удивления, ни отрицания. Значит я попала не в бровь, а в глаз. Лёлька моя университетская подруга, и знаем мы друг друга как облупленные. И сейчас, где-то на уровне ощущений, которые именуются в народе не иначе как чуйка, я понимаю, что для Ольги я перешла черту. И значит она всё-таки решилась мне об этом рассказать.
Звук кофемашины разодрал на мелкие клочья напряжённую тишину, которая возникла после того, как мы переместились на кухню.
— Ну и? — не выдержала я, протягивая подруге чашку ароматного латте. — Сама начнёшь или мне обозначить, что у нас на повестке дня?
— Мне уже, кажется, что я зря пришла, — Лёлька явно тушуется под моим саркастично весёлым взглядом.
— Ну почему же? Я ждала тебя сразу после нашего общего сбора, когда я рассказала, что переспала с Костей.
— У меня была надежда, что это не всерьёз, — глухо отозвалась подруга, не поднимая глаз от своей чашки.
— Так и есть. Ничего серьёзного, мы просто тра***мся, — пожимаю плечами я.
— Лер, ты издеваешься?! — не выдержала Ольга, впечатывая в меня свой жгучий карий взгляд, который перетряхивал самые потаённые уголки моей души. Те, о которых я предпочла бы не знать, а ещё лучше — забыть. — Ничего серьёзного, да?! В какой раз он собирается к тебе приехать?
— А это важно?
Ольга стремительно вскакивает со своего места и хватает со столешницы огромную чёрную кружку:
— Этого у тебя не было!
Конечно, не было. Потому что её притащил Захаров.
Скрещиваю руки на груди, с интересом наблюдая разворачивающееся передо мной представление.
Лёля резко распахивает верхний кухонный шкафчик, чтобы вновь сообщить мне прописные истины.
— Черный чай?! — подруга потрясала перед моим носом жестяной банкой, в которой хранился элитный крупнолистовой чай. Захаров просто не представлял свою жизнь без этого напитка, поэтому мне ничего не оставалось делать, как смириться и выделить ему место на своей полке. Чаю, конечно же, а не этому здоровому сибиряку с отличной задницей.
— Между прочим вкусный.
— Ты всегда пила только кофе!
— Так и есть. Это не мой, а Кости.
— Вот об этом я и говорю! — вспыхнула Оля, с грохотом ставя банку на место. — Огромная мужская кружка, чай, который он пьёт, отдельная полка в шкафу для его вещей… Что потом? Его личная зубная щётка в твоем стакане?..
— Обойдётся, — коротко хохотнула я, — Но даже если и так — что с того?
— Лер, он женат! Женат! Как ты этого не поймёшь?!
Это болезненная тема, которую Леля не любит обсуждать. Потому что насколько сильно она счастлива в браке, настолько же сильно она не уверена в себе. И эта неуверенность отравляет её жизнь и конечно же опосредованно, но всё-таки сказывается на отношениях с мужем. Она всё время боится его потерять. Боится, что он ей изменит. Работа над собой и над отношениями — девиз, по которому подруга живёт уже много лет. Я уже забыла, а было ли такое время, когда она «не работала» — не проходила какие-либо обучения, чтобы постичь азы сексуального мастерства, чтобы порадовать своего благоверного, не ходила к психологу, чтобы не разобраться в своих детских травмах — потому что как известно, все наши проблемы родом из детства, не экспериментировала со своим стилем, чтобы ничем не уступать юным нимфам, что толпами вились на работе вокруг Серёги. И не потому, что он был какой-то офигительный во всех отношениях мужик — просто работа у него была такая преподавать основы государственного права в университете. А среди слушателей конечно же встречались и молодые девицы, которые на беду Ольки, имели в арсенале и красивые юные мордашки и до неприличия длинные ноги. Готовы ли они были раздвинуть те самые длинные ноги перед Серёгой — большой вопрос, но Оля почему-то была уверена, что да. И потому была всё время начеку. Ну а точнее во всеоружии — постоянно удивлять своего мужа новыми знаниями и умениями.
Иногда мне казалось, что за столько лет показательных выступлений удивить Серегу можно было только одним — если Олька плюнет на все свои старания и хотя бы на денёк станет самой собой. Но это я вряд ли когда-нибудь решусь озвучить вслух, потому что берегу чувства подруги.
Но вот она мои, судя по всему, нет.
— Лёль, я в курсе.
— Это у тебя гештальт не закрыт, да? После той истории с Дэном?
— Глупости не говори, — холодно отзываюсь я, ставя вторую чашку в кофемашину. И не потому, что очень хочу кофе, а просто, чтобы занять руки. И чтобы хоть несколько мгновений не встречаться с осуждающим взглядом Соколовой.
Гештальт. Очень смешно.
Хотя, нет. Не смешно — очень жестоко. Особенно, когда слышишь такое от человека, который несколько лет назад собирал тебя по частям. Человека, который прекрасно знал, что любовь всей твоей жизни оказалась не больше, чем фикция. Фальшивка, которую мне каким-то чудом всё-таки удалось распознать своим ослеплённым от влюбленности взглядом. Ошибка, за которую мне пришлось заплатить слишком высокую цену. Сердцем, которое способно любить.
Потому что больше я так никого и не полюбила.
— Лер, ты понимаешь, что ты творишь?
— Я? Я вообще-то живу свою обычную жизнь. Это не первый женатый мужик, который оказывается в моей постели. И уж точно не последний.
— Лер, мне было глубоко плевать на тех мудаков, которых ты цепляешь по барам и клубам! — проорала в ответ Оля. — Но Захаров твой — это другое! Неужели ты сама этого не понимаешь?!
— Не понимаю! — не выдерживаю я и срываюсь на крик.
— Лер, на чужом несчастье, счастья не построишь, — Оля резко встает с места и смотрит на меня воспалённым, уставшим взглядом, пока по её щекам стремительно катятся слёзы. И в этот момент я готова усомнится для кого из нас этот разговор оказался более болезненным. Судя по реакции Соколовой — явно для неё, а не для меня. — Если ты не увела Дениса из семьи, но решила наверстать упущенное с Костей… это всё равно закончится плохо! И мы обе знаем, чем — ты будешь рыдать у меня на плече!
— Если тебе так в тягость выслушивать мои возможные стенания, можем договориться
