начал приходить, покурив опиум или выпив стакан-другой горячительного, и какое-то время стимуляторы помогали отвлечься от мыслей о Далираваре, терзающем очередную актриску на глазах у жадных до чужой боли зрителей. За полгода до Гран-Агора перестало получаться и это. Амарикус при каждой мимолетной встрече косился на одержимого, словно назло подтверждая его тревоги своим немым всезнанием.
– От него надо избавиться, – сказал Каали Сенг Блезу Донну, – пока он не влез в мое сознание.
– Это сложно. Пока избегайте встреч. Я подумаю, что можно сделать.
До поры избегать встреч хоть и с трудом, но все же удавалось. Но чем больше Каали Сенг приближался к реализации финальной части плана, тем с большим подозрением смотрел на него чародей. Одержимый словно наяву чувствовал, как в его голове скребут длинные тонкие пальцы, собирают в клубки запретные замыслы и вытягивают из них нити доказательств. Доказательств вины. Йоналишарма не замечала вторжения в разум хозяина; она была убеждена,что на расстоянии это вообще невозможно, но Каали Сенг не мог отделаться от навязчивых страхов. Он изводил бы себя с утроенной силой, не обрети он совсем недавно настоящий козырь, ту самую карту, которая могла полностью смешать ход игры. О ней он не рассказал даже Донну. Тайной знакомства с загадочным, но до крайности полезным человеком владела только Йоналишарма, а уж она-то привыкла держать язык за зубами.
Неприятности приходили не только со стороны Амарикуса. Их-то Каали Сенг наполовину вообразил самолично. Гораздо большей проблемой стало разоблачение Далиравары каким-то неизвестным типом по имени Деламорре. От доверенного лица одержимый узнал и его имя, и то, что он сотворил.
Марсель Раву был одним из самых проблемных актеров. Каали Сенг держал его только из-за того, что с ним любила сниматься Ласточка Денн. Раву пил, употреблял опиум (и подобные слабости одержимый готов был ему простить), но, помимо этого, он отличался неумеренным любопытством и, так же как и сам Каали Сенг, заводился от сцен с убийствами. Однажды он явился на визиотрансляцию в широкополой шляпе, как у Далиравары, да еще и с серпом. Сказав, что хотел насладиться испугом и восторгом, он рассчитывал получить снисхождение, но Каали Сенг проявил твердость. Отчитав простофилю-актера за дурацкую шутку, он выгнал его прочь и приказал охране закрыть для него двери студии "Трансконтиненталя" раз и навсегда.
Спустя месяц Раву убили, обнаружив при этом шляпу и серп. От этого Каали Сенг пришел в ярость. С "Трансконтиненталем" и ПСР Раву не связывало ровным счетом ничто, и над заговором, пестовавшимся несколько лет, нависла угроза раскрытия. Получив аудиограмму, одержимый впал в неистовство. Он практически утратил контроль над своим телом, валялся на полу и даже не кричал, а выл, подобно рыжим волкам Махаристана.
– Я хочу, чтобы вы нашли и убили его, ясно?! – орал он на ракшасов.
Далиравара промолчал. Он знал, что делать, кто и почему должен умереть. Его связь с хозяином в тот момент была как никогда сильной. Именно таким и был настоящий, неподдельный гнев Каали Сенга. Он гнал демона по улицам Лутеции, безошибочно указывая путь к цели. Одержимый фактически мог видеть все, на что смотрели глаза Далиравары, сам. Он чуял азарт охоты, ликовал, когда наблюдал за изломанным телом на дне водоотводного канала, и наслаждался сладкой болью, когда ракшас ковырял в ранах, извлекая одну пулю за другой.
На некоторое время Каали Сенг вернул спокойствие и потерял его вновь только тогда, когда Далиравара погиб.
Одержимый уже перевалил за тот возраст, когда потери ощущаются особенно остро. С ракшасами он жил на этом свете дольше, чем без них, и отсутствие Далиравары ощутил моментально. Демона буквально стерло из реальности, уничтожив вместе с ним частичку самого Каали Сенга. Нутро заполнила холодная давящая пустота, а темный огонь, который Каали Сенг старался поддерживать в себе, подпитывая вечно рвавшегося в бой ракшаса, превратился в горький дым и застрял где-то в горле.
– Я поняла, – сказала Йоналишарма.
– Что ты вообще способна понять? – огрызнулся Каали Сенг.
Говорить было трудно. Далиравару он не жалел. Он жалел себя. Остаться ментальным калекой в преддверии главного дела жизни... такого он от судьбы не ожидал. Опустошенный и разочарованный, он вернулся к единственным друзьям, которые поддерживали его по-настоящему: зельям и алкоголю. Йоналишарму он не отпускал от себя ни на шаг и начал готовиться к любой, даже самой неприятной неожиданности. Живой и здоровый Ги Деламорре – человек, убивший Раву, – его даже не особо удивил.
– А ведь мы можем его использовать, – предложила позднее Йоналишарма. – Что он знает о Раву? Вряд ли многое. Натравить его на Амарикуса было бы легко, мой господин, просто дай дозволение.
Напомнив о недавних словах Донна (якобы он выкрал и спустил в доступный полиции источник бумаги по красной смоле), Йоналишарма добилась своего. Это был последний раз, когда Каали Сенг расставался с ней. Она не смогла похвастаться особенным успехом с Деламорре, и одержимый решил впредь не рисковать ей. Ракша держалась хозяина денно и нощно. У Каали Сенга даже появилась привычка время от времени касаться руки демонессы в убеждение ее реальности. Потеряв ее, он потерял бы смысл бытия.
Амарикус пришел сам. Что бы ни рекомендовал Донн, избежать встречи с магом, который без шума миновал две запертые двери, не представлялось возможным. По случаю Амарикус принарядился в строгий костюм и захватил трость с набалдашником в виде головы восточного дракона.
– Здравствуй, – маг присел на диван.
Каали Сенг поднял голову. Йоналишарма стояла за спиной Амарикуса.
– Ты тоже знаешь?
– Знаю что? – улыбнулся колдун.
– Ракшас. Далиравара.
– Это утрата не для меня. Не буду отрицать, что предвидел твое падение. Недооценил я тебя лишь в одном. Что за мерзость плетешь ты в отеле Верхнего Города? Почему в приемную Филиппа являются за объяснениями криоманты?
– А-а-а-а, – Каали Сенг попытался понимающе рассмеяться, чтобы показать, что Амарикус не страшит его, но вышел скорее жалкий скулеж.
– Подлость, – продолжил чародей, – в крови у низших народов. Подставить человека, подарившего тебе больше, чем жизнь, – это так в духе подобных тебе.
– Что мне подарил де Валансьен?
– Статус. Положение. Шансы. Что из этого ты бы добыл для себя сам? Сомневаюсь, что карьера неопытного этериоодержимого зашла бы дальше бандитского князька в Кахой Дхате. Посмотри вокруг.
