Наверное, Эллиот пришел к тому же выводу. И помощь Хейдена, возможно, означает, что он не будет оспаривать ее прошение.
Федра подавила укол разочарования, пронзивший ее глупое сердце. Сердца не способны ясно мыслить и принимать решения. Они предаются чувствам и не предвидят будущее. Конечно, печаль и сожаление еще не скоро оставят ее, но она не позволит ненадежным эмоциям двигать ее поступками.
Федра сунула листок в карман и перевела разговор на темы, которые отвлекли ее от мыслей об Эллиоте.
Мистер Петтегри так долго постукивал кончиками пальцев по своим многочисленным подбородкам, что эта привычка перестала казаться Федре признаком задумчивости. Она подозревала, что он дремлет с открытыми глазами.
– Что скажете, сэр? Мое прошение примут к рассмотрению в суде?
Даже этому вопросу понадобилось немало времени, чтобы пробиться к сознанию ее собеседника. Наконец толстые пальцы оставили в покое складки жира на его подбородке, склоненная набок седая голова выпрямилась.
– Это очень интересный случай, мисс Блэр. На редкость интересный. Я просто очарован теми нюансами и разночтениями, которые могут всплыть в ходе рассмотрения.
– Я в восторге, что предоставила вам поприще для увлекательной умственной работы. Однако мне хотелось бы получить некоторые заверения, что я вижу это дело в правильном свете.
Мистер Петтегри метнул в нее острый взгляд. Он был тучным коротышкой, с галстуком, казавшимся удавкой на его толстой шее, но взгляд его голубых глаз был весьма проницательным.
– Избранный вами путь займет массу времени. Что касается доказательств, то лучше всего представить письменные показания тех, кто был на церемонии. Одно это может потребовать нескольких месяцев. Вы уверены, что свидетели брачной церемонии подтвердят, что вас принудили?
– Да, одна женщина. Думаю, священник тоже понимал, что искреннего согласия не было, и чувствовал себя не слишком уютно во время церемонии.
– В том-то вся проблема. В ваших собственных словах. Что значит «искреннего согласия не было»? Что вы дали согласие, но неискренне. Суду не понравится подобная постановка вопроса. Сколько, по-вашему, найдется людей, которые заявят, что хотят развестись, потому что вышли замуж без искреннего согласия? И, тем не менее, ваша история подтверждает эту идею. Захватывающая ситуация.
– Надеюсь, достаточно захватывающая, чтобы вы взялись за это дело? – Петтегри был не первым в списке. Федра уже получила отказ от двух других.
Он устремил на нее скептический взгляд:
– Вы уверены, что лорд Эллиот расскажет ту же историю, что и вы? Это весьма существенно. Если он станет оспаривать вашу версию, суд отложит рассмотрение. Ведь он сын маркиза.
– Он ничего не сделал, чтобы претворить эти обеты в жизнь. Мы не живем как муж и жена. Он не сделал ничего, чтобы завладеть моей собственностью.
– Ну, если он не стал претендовать на собственность… В общем, дело обстоит так, мисс Блэр. Суд воспримет ваше прошение как попытку отменить брак, поспешно заключенный за границей. Подобные импульсивные браки случались и раньше, когда наши сограждане оказывались в странах с более теплым климатом и более страстным населением. А когда здравый смысл возвращался к ним, было слишком поздно.
– Эта ситуация не имеет к нам никакого отношения. Если мы и принесли брачные обеты, то только для того, чтобы меня не обвинили в преступлениях, которых я не совершала. Это был отчаянный шаг, предпринятый для моего спасения, только и всего.
Адвокат никак не отреагировал на это заявление.
– Остается еще ночь в башне, – сказал он. – Вас с лордом Эллиотом непременно спросят, были ли там сексуальные сношения. Если да, все дело будет поставлено под сомнение. – Он помедлил, пожевав губами. – Если эти отношения продолжились после вашего отъезда из Позитано, то… А если эта связь имела какие-либо последствия, ваш случай можно считать безнадежным.
Федра приготовилась к отказу. Есть и другие адвокаты, помимо этой троицы. Придется поискать менее придирчивого. В конечном итоге кто-нибудь увидит справедливость ее позиции.
– Кажется, вы не находите мое прошение заслуживающим вашего внимания, сэр?
– Я всего лишь рассказываю вам о возможных затруднениях. – Его круглое лицо расплылось в улыбке, а рука нарисовала в воздухе широкую дугу, охватывающую Федру. – В обычной ситуации это было бы напрасной тратой сил. Но вы ведь не обычная?
– Прошу прощения?
– Мисс Блэр, ваша антипатия к браку общеизвестна. Жизнь вашей матери стала притчей во языцех, а ваша собственная эксцентричность и пренебрежение к условностям не совсем то, с чем хотел бы связать себя отпрыск аристократического семейства. Если бы другая женщина заявила, что не давала согласия на брак с лордом Эллиотом Ротуэллом, суд поднял бы ее на смех. Но, учитывая ваше поведение и ваши принципы… – Он снова взмахнул рукой. – Думаю, суд будет склонен освободить лорда Эллиота от любых обязательств по отношению к вам. Я возьмусь за ваше прошение и позабочусь, чтобы его представлял в суде лучший поверенный. Думаю, это дело принесет мне немалую известность. – Перспектива прославиться подобным образом не улучшила настроения Федры. Она покинула Петтегри в состоянии той же печальной озадаченности, с которой пришла. Погода была прекрасная, и она направилась в Британский музей пешком.
Сунув руку в карман, она нащупала лежавшее там письмо. Эллиот прислал его пару дней назад, выражая беспокойство по поводу ее безопасности. Алексия рассказала ему о ночном вторжении в ее дом.
Тон письма был формальным, даже отчужденным, но ей показалось, что за его предостережениями скрывается что-то другое. Словно он хотел сказать: «Брось все это, приди ко мне, и тебе никогда не будет угрожать опасность».
Но ничего подобного в письме не было. Ни слов страсти, ни упоминаний о том, что они пережили вместе. Можно было подумать, что он пишет знакомой, с которой много лет не виделся.
Возможно, он не хотел рисковать, написав письмо, противоречащее ее прошению о разводе. А может, он уже изменил к ней свое отношение.
Едва ли она может винить его, если это действительно так. В конце концов, она сама выбрала свободу. Эллиот убедил себя в законности брачных обетов, которые они принесли, и наверняка был оскорблен ее отказом сделать то же самое. Вряд ли он когда-нибудь поймет, почему она так поступила.
Она и сама не понимала.
Само прикосновение к письму давало ей утешение. Прежде Федра никогда не чувствовала себя одинокой и не сомневалась в той жизни, которую вела, но теперь, лежа в постели по ночам, она изнывала от тоски и одиночества, не в состоянии приспособиться к агонии, которую причиняла ей разлука с Эллиотом. Боль прочно засела в душе, ни на минуту не утихая.
Федра вошла в читальный зал и взяла рукопись. Она уже начала ненавидеть этот ежедневный ритуал. Пачка страниц казалась ей тяжким грузом. Она бросила ее на стол и свирепо уставилась на рукописные страницы.
