присвоила кольцо себе сразу же после того, как Уилсоны совершили похищение.
Сестре предстоит долгий и трудный путь к выздоровлению, и она уже многого добилась – например, потихоньку начинает говорить. Раньше она общалась со мной глазами: один раз моргнет – «нет», два раза – «да». В погожие дни мы с Флорой в кресле-каталке выходим на прогулку вдоль набережной. Сколько радости я испытываю, видя, как она щурится на солнце и спокойно и ровно дышит. Она больше не зависит от героина, который разрушал ее тело на протяжении почти двадцати лет; немного набрала вес и перестала походить на старуху.
Я навещаю ее каждый день, без исключений. Пытаюсь, наверное, наверстать упущенное. Часто беру с собой Итана, если он не в яслях, как сегодня. Увидев Флору впервые, малыш испугался и спрятался за моей спиной. Однако со временем привык и полюбил ее: перестал замечать деформацию лица и неясность речи. Помогло и то, что мы с Флорой похожи.
Иногда приходит Джесс, мы втроем сидим и слушаем музыку 90-х. Нам уютно и хорошо вместе.
Против Флоры не стали выдвигать обвинений. Сначала она была не в том состоянии, чтобы давать показания, а потом случился инсульт. Наркотики нанесли огромный урон ее организму. Инсульт стал для всех нас потрясением, но одновременно – спасением для Флоры, иначе она сейчас находилась бы совсем в другом месте. Мы с мамой никогда на эту тему не говорим, да и зачем: мы обе все прекрасно понимаем.
В сложившейся ситуации мама, как всегда, приняла правильные решения: она продала кемпинг и приобрела большой дом с видом на море, где собирается жить вместе с Флорой. В самое ближайшее время они туда переедут. А мы с Адамом купили небольшое фермерское хозяйство неподалеку от них, где будем разводить лошадей. Адам нашел работу на стрелковом полигоне. Самым трудным оказалось заново выстроить наши с ним отношения. Он до сих пор остро ощущает свою вину за то, что не поверил в причастность Уилсонов к исчезновению Флоры, да и мне с трудом удалось переступить через чувство обиды. Тем не менее я вынесла урок: жизнь слишком коротка, нужно дорожить каждым ее мгновением. А я люблю Адама.
Мама стала встречаться со старшим инспектором Гари Рутгоу; видно, что общение доставляет им обоим истинную радость. Я всегда подозревала, что мама к нему неравнодушна, и рада, что она наконец-то обрела счастье и покой.
Наблюдая за тем, с каким терпением и теплотой мама ухаживает за Флорой, я тоже хочу измениться: стать хорошим человеком. Могу сказать одно: в своих поступках я руководствовалась только любовью.
Две недели назад мне позвонила Дебора Прайс. В свое время она училась с Флорой в одном классе, а однажды мы с Джесс застукали их с дядей Лео на берегу в разгар самых откровенных ласк. Ей тогда было пятнадцать. Услышав ее спустя столько лет, я была крайне удивлена. Она не дружила с Флорой, а со мной вообще ни разу словом не обмолвилась.
– Привет; надеюсь, ты помнишь меня? Хотела узнать, как Флора, – напряженно проговорила Дебора. На заднем плане плакал ребенок. По слухам, у нее пятеро детей. Когда мы изредка пересекались, выглядела она, прямо скажем, не очень: грязные волосы собраны в неряшливый пучок, изо рта вечно торчит сигарета; одной рукой толкает двойную коляску, в другой – собака на поводке.
– Спасибо, выздоравливает, – ответила я, гадая, откуда у нее мой номер и зачем она звонит. Чтобы разузнать новости, а потом посплетничать?
– Прочитала о случившемся в газетах, – объяснила Дебора.
Да, эта история была на первых полосах всех газет в течение нескольких недель. В ней отметились все кому не лень: Норман Уилсон без конца умолял поверить в его невиновность; жестокий отчим Марианны Уокер-Смит проливал крокодиловы слезы по поводу ее смерти; бывшая подружка Клайва Уилсона делилась откровениями по поводу его сексуальных пристрастий… И вот теперь откуда ни возьмись появилась Дебора Прайс.
Я уже хотела положить трубку, когда она добавила:
– Меня много лет преследует чувство вины за ту ночь…
– Какую ночь? – выдавила я, внезапно потеряв голос.
– Когда исчезла Флора.
Я застыла, прижав мобильный к уху. Что она знает о той ночи?
Голос Деборы дрожал.
– В ту ночь я была с Лео. Мы занимались сексом в кустах возле дорожки, ведущей к вашему дому. У него тогда была девушка, но при этом он не мог и дня обойтись без меня. Мы стали свидетелями вашей с Флорой ссоры, после которой ты ушла домой. А потом подъехала машина, и Флора села в нее.
– Вы видели, как Флора садится в машину Клайва?
– Мы не знали, что это был Клайв.
– А полиции вы сообщили про машину?
Впрочем, ответ мне известен. Если бы полиция узнала тогда про машину, то смогла бы отследить ее и вовремя найти Флору, избавив ту от многих лет мучений и издевательств.
– Прости… Я хотела сообщить, но Лео предупредил, что у нас будут неприятности и он попадет в тюрьму. Разумеется: мне – пятнадцать, ему – за тридцать… Это уничтожило бы его доброе имя.
– Какие же вы сволочи! – рявкнула я в трубку и дала отбой, не желая больше слушать ее жалкие оправдания. И тут же позвонила Лео. Он радостно приветствовал меня, но, как только я спросила его про историю, рассказанную Деборой, замолчал. И его молчание было красноречивее слов.
Неудивительно, что Лео тогда уехал из Тилби. Он всегда говорил, что ему невыносимы подозрения и сплетни по поводу исчезновения Флоры. Теперь-то я понимаю, что его гнало чувство вины. И молчал он все эти годы, чтобы спасти свою шкуру.
Никогда не смогу его простить. А мама, узнав все, тут же отправилась к Гари Рутгоу. И надеюсь, Лео получит по заслугам.
Теперь про меня. Мне стыдно за свою ложь. Я ведь всем лгала: врачам, маме, Джесс, полиции. Я прекрасно помню все, что случилось в тот роковой день.
Есть один свидетель, которому известно все. Это Колин, наш постоянный жилец. Я заметила его, только услышав его кашель. Он испуганно смотрел на ружье у меня в руках, и я поспешила заверить его, что все в порядке. Он вернулся к себе в домик и лишь позже, прочитав газеты, понял, что на самом деле произошло. Но Колин очень любит меня и потому никому ничего не сказал. Даже Джесс, которая пришла к нему с вопросами.
Когда в сарай пришла Флора, Колина там уже не было. И он не был свидетелем нашей ссоры. Если б
