Бидж, бегите! Скорей, скорей!
– Слушаюсь, милорд. Как насчет палки?
– Пусть сам соображает.
Лорд Эмсворт откинулся на кушетку в том самом состоянии, в каком раненый воин пережидает битву под сенью шатра. Он спустил было ногу, заорал: «Ой!» – и лег снова. Ничего не поделаешь, надо положиться на Пербрайта.
– Успокойся, Кларенс, – сказала леди Джулия, верившая в дипломатию, – все обойдется.
И она уняла жестом сестру, в дипломатию не верившую.
– Ты так думаешь? – обрадовался граф.
– Конечно. Пербрайт не подведет.
– Да, да! Превосходный человек.
– Когда сэр Грегори его увидит, – продолжала леди Джулия, строго глядя на сопящую Констанс, – он сразу убежит.
– Кто, Пербрайт? – испугался граф.
– Нет, сэр Грегори. Так что не волнуйся. Лежи, отдыхай.
– Спасибо, Джулия, – сердечно сказал граф. – Ты меня успокоила.
– Стараюсь, стараюсь.
– Теперь мне легче.
– Ну слава Богу, – отвечала белокурая леди, показывая сестре, что можно продолжать. Та кинула на нее масонский взгляд.
– Джули совершенно права, волноваться незачем.
– Ну, если и ты так считаешь… – совсем разомлел лорд Эмсворт.
– Конечно. Теперь послушай меня.
– Зачем?
– Если помнишь, – заметила леди Констанс, – мы говорили об этих деньгах. Так вот, только сумасшедший даст их Роналду, чтобы тот женился на девице, которую мы с Джули никак не одобряем.
– А? – проговорил лорд Эмсворт, заметно мрачнея.
Ничего не попишешь, он был в неволе. Оставалось лежать, пока два женских голоса бьют по тебе и бьют, словно дождь по крыше.
А в «Гербе Эмсвортов» тем временем Монти изменил свой план действий. Сперва, как мы помним, он хотел отправиться за лордом Тилбери к ловушке, которую ему приготовил, чтобы – сложив руки, горько усмехаясь – полюбоваться его гибелью. Но, подустав от роли Друга-Пруга-Круга, он ощутил, что замысел этот как-то гаснет.
Если у тебя баритон, граничащий с тенором, глубокий бас неизбежно отразится на связках. Отойдя от телефона, герой наш чувствовал, что полторы мили туда, полторы – обратно ему не потянуть. Стоит ли таких мучений вид виконта, когда того схватит за шкирку замковый свинарь? Не лучше ли за кружкой пива созерцать это взором души?
Так и случилось, что, врачуя связки неподражаемым напитком, он обменивался с официанткой небрежными репликами. Подобно всем влюбленным в тоске, он предпочел бы помолчать, но других посетителей не было, и величавая девица с гнездом золотистых волос, справедливо ощущая себя хозяйкой приема, считала своим долгом вести разговор.
Они поговорили о том, что перед грозой – душно, а после грозы – свежее, о самой грозе, о влиянии ее на посевы и на желудочно-кишечный тракт, в связи с чем девица описала симптомы, ценные для врача, вызванные же тем, что она неосмотрительно съела огурец во время бури. Монти описал в ответ, как он промок.
– Ну? – удивилась девица. – Вы что, вышли?
– Да, – подтвердил Монти. – И попал под дождь.
– Чего же лезть! Извиняюсь, конечно, но я бы спряталась хоть в лавочку.
– Я был в парке. У замка.
– Что, живете там?
– Тогда – жил.
– Дела у них! – поведала девица. – Небось слыхали?
– Дела?
– Свинья бумагу съела.
– Бумагу?
– Значит, не слыхали? Старик прямо плачет, мне доктор сказал. Позвонили – скорей, скорей, срочный вызов.
– Какую бумагу?
– Книгу какую-то. Попала в свинарник, а свинья – и съешь! Ума не приложу, зачем туда книгу совать?
Именно тут вошел посетитель, и Монти смог предаться мыслям об этих новостях.
Они меняли все. Уничтожая чек, он знал, что это символ, не более. Сыщик может пойти и взять другой. Но если девица сказала правду, тот – на бобах, и виноват он, Монти. Как ни странно, испытал он жалость.
Встать на место Пилбема не составляло труда. Если речь идет о тысяче фунтов, можно ли винить человека за небольшое плутовство? Нет, думал Монти, нельзя.
Совместные действия пива и совести совершенно разложили его. В конце концов всякий, кто вынудил лорда Тилбери прошвырнуться по жаре, был ему другом, что там – братом.
В эту минуту и появился предмет его дум.
– Здрасьте, – сказала гостеприимная девица.
– Здрась, – отвечал Пилбем.
Увидев Монти в уголку, он помрачнел. Вид человека, только что ударившего его по карману, отвратил его от прежних намерений. Можно ли пить, если воздух настолько отравлен?
– Двойное виски, – сказал он. – Отошлите в гостиную.
Девица указала ему вслед большим пальцем.
– Видали? – проверила она. – А знаете, кто это? Мистер Ваулз мне сказал, очень важный сыщик. Контора у него в Лондоне, куча всяких помощников, мистер Ваулз сказал. Вроде как паук – сидит, паутину ткет, распоряжается.
– Ой! – вскричал Монти. – Ой, Боже мой!
– Да, – подтвердила девица, радуясь его отклику, и воодушевленно протерла стакан. Однако она не знала, что отклик этот вызван отнюдь не удивлением, но упоминанием о помощниках. Оно и породило идею идей.
Через тридцать секунд Монти был в гостиной, и сыщик взирал на него, как вспугнутый василиск.
– Знаю, знаю, – заверил наш герой, правильно трактуя этот взгляд. – У меня к вам дело. Прямо не пойму, с чего начать…
– Начнем с того, – предположил Пилбем, – что я сломаю вам шею.
Монти миролюбиво отмахнулся.
– Нет-нет, – сказал он. – Не надо так говорить. Неверный тон. Абсолютно неверный.
В этот миг мальчишка, служивший в «Гербе», принес двойное виски. Это позволило Монти собраться с мыслями.
– Так вот, – легко и бегло начал он, – кажется, я говорил вам, что все непросто, есть пружины. Они есть. Я люблю прекрасную девушку, но ее отец, по дурости, не разрешает нам пожениться, пока я нигде не работаю. Мало того, он требует, чтобы я проработал целый год. А меня отовсюду выгоняют. Поступил к Тилбери – выгнали. Поступил к Эмсворту – выгнали. Нет, нет! – Монти поднял руку. – Я знаю, вы хотите сказать: «Везет же вашей невесте». Вы ошибаетесь, она меня любит, хотя некоторая отсталость мешает ей надуть отца. Итак, меня выгоняют. А сейчас мне пришло в голову: у вас контора, всякие помощники. Возьмите меня!
Перси не ответил мгновенно лишь потому, что выбирал лучший вариант из трех. Но выбрать не успел, Монти Бодкин произнес удивительную фразу:
– Дам тысячу фунтов!
Перси наконец справился с несчастными связками.
– Тысячу?!
– Ах, у меня куча денег! – сообщил наш герой, приняв странный блеск в глазах за недоверие. – Просто мутит. Не в них суть. Суть в Дж. Г. Баттерсвике. Он непременно хочет…
Перси Фробишер Пилбем менялся на глазах. Примерно это мы можем увидеть в фильме про Джекилла и Хайда, но все же потише, помягче. Лицо его светилось изнутри. Вообще-то красивей он не стал, но Монти судил не эстетически.
– Заплатите тысячу, чтобы ко мне поступить? – еще раз проверил
