Также качала подушку. Но волосы ее были прокрашены. На лице был легкий макияж и ногти были покрашены в приятный, розовый цвет. Она вышлядела счастливой. И в этот раз она меня узнала.
- Минато, здравствуй, почему ты без Харуто, - спросила она, - Его задержали на парах?
И я понял, что она попала туда, в прошлое, где мы все учились в Университете.
Я подошел к ней и хотел сесть рядом, но она сказала, чтобы я не делал этого. Ведь может войти Харуто и увидеть нас вдвоем. «Вдруг он что-то подумает не то, сказала Мэй».
Я сел напротив на стул. Мэй была прекрасна. Она говорила о том, что было два года назад. Как она хорошо написала курсовики, как она готовиться к экзаменам, как с Харуто они поедут отдыхать на океан, вот совсем скоро поедут.
Я кивал и говорил, ей, что да, они поедут, скоро поедут.
Я приходил к ней каждый день, и она рассказывала, иногда одни и те же истории.
А потом, как-то наклонилась ко мне и сказала:
«Минато, я расскажу тебе секретик. Только не говори о нем никому».
Я молчал и она продолжила: «Ведь я знаю, что Харуто не приходит, потому, что у него другая женщина». Я пытался это отрицать, но она остановила меня, наклонилась и сказала: «Но это не важно, Минато, это наш ребенок».
Я погладил ее по плечам, но она отстранилась от меня.
А я не мог остановиться. Я не контролировал себя. И я хотел обладать ей.
Врачи сказали мне, что с ребенком все в порядке. Но мне необходимо быть осторожным в этих делах.
Но сегодня я потерял контроль. Я держал ее руки и она пыталась сопротивляться мне. А потом перестала. Я повернул ее. И чтобы не навредить ребенку взял ее по-другому. Ей было больно, она вскрикнула. Но я продолжал.
Потом, назавтра, когда я приехал она при виде меня так уже не щебетала. Но стала покорной. Стала моей. Она понимала мои просьбы и выполняла их. Но блеск их глаз ушел. Я говорил с доктором об этом.
В следующий раз он сказал, что снизит дозу лекарств. При этом он попросил меня быть осторожней. Некоторые мои желания, так он выразился, могут стать причиной кровотечения, чего бы ему не хотелось.
Я выполнил его просьбу и на какое-то время перестал быть с Мэй как с женщиной. То ли таблетки, то ли лекарства подействовали на нее, то ли то, что ее никто не трогал, но она вновь стала весела. Вновь называла меня «мой мальчик» и «мой Мэй».
Как то в один из дней я привез ей ее медвежонка. И теперь она баюкала его.
Только звала она его больше не Харуто, а Минато.
Я говорил с доктором и спрашивал, можно ли сейчас узнать, мой ли это ребенок, или нет. Доктор говорил, что желательно подождать до рождения. Ведь взятие материала может повредить и ему и матери.
Я ждал. Съездил в Университет. Договорился с Ректоратом, что Мэй выдадут диплом без защиты и сам написал за нее его. Тема была сменена с «Обеспечения геодезической основы разбивки Станции Подземного хранения газа», на «Юридическое обеспечение подрядных работ по геодезической основе разбивки Станции Подземного хранения газа». Но с учетом того. Что в Университете появилась новая аудитория моего имени, на это внимание не обратили.
Я зашел в аудиторию, на кафедру, и не мог поверить, что между моим выпуском и сегодняшним днем прошло меньше года. Аудитория осталась той же, а я стал другим.
Я шел по коридорам и заглянул на кафедру. Мне показалось, что там никого не было. Но потом я заметил на диване женскую фигурку. Это была Химари Танака, моя одногруппница.
Я был рад ее видеть и мы обнялись. Она напоила меня чаем и спрашивала о событиях моей жизни. Мы не виделись со дня моей свадьбы, на которую она пришла с невзрачным кавалером. Вспоминали годы учебы. Я рассказывал, как проходит мое рабочее время, как Акари готовиться стать мамой.
Мы мило пообщались, и я пригласил ее в гости. Она спросила, зачем я здесь, и я сказал, что ищу новые кадры, что тоже было правдой.
Она спросила, что правда ли я открыл аудиторию своего имени, и я тоже подтвердил это, сказав, что получил деньги от отца. Химари выразила соболезнование.
Рассказала веселые истории их жизни Университета. Мы вышли и дошли до кафе, попили чаю, поговорили еще и распрощались.
Я рассказал Мэй о ее дипломе, но это не радовало ее. Она постепенно училась жить по новой. Я говорил ей о своей жизни, о прошлом, о ее семье. Про которую она не спрашивала. Однако я связался с ее мамой, и она позвонила домой. Правда, без особой радости.
Следующие месяцы я провел между четырьмя точками на карте. Работой. Баром. Больницей. Домом.
Я не тревожил ни одну из своих женщин, предпочитая после работы заходить на чашечку кофе в бар. Там иногда появились новые лица, но и старые меня вполне устраивали. Особенно, когда обслуживанием занимались двое. Та, что знает мои привычки и новенькая.
В больницу я ездил почти каждые день. И по часу, по два сидел с Мэй.
С Акари мы не ездили на спорт. Вместо этого она ходила на курсы материнства. И у меня освобождалось это время, чтобы побыв с Мэй, заехать за ней.
Она рассказывала мне о сотнях радостей, и мы в доме затеяли небольшой ремонт, возведя перегородки для детской.
С радостью выбирали мебель, кроватку и красили стены в нейтральный пока цвет.
Акари была полностью занята выбором вещей. Все осложнялось тем, что комплектов пока надо было выбирать несколько. На девочку и на мальчика.
Я говорил с Акари, но она не хотела узнавать пол ребенка и делала это осознано.
Акари говорила, что пока
