К полудню в кафе остался лишь один мужчина с крупной головой и широкими плечами борца. Мрачно уставившись на набережную, он крутил в руках пустую чашку из-под кофе, которую при желании мог раздавить двумя пальцами.
Вера пошла и изобразила радушную улыбку:
— Месье, ещё кофе?
Он словно очнулся и с удивлением посмотрел на чашку:
— Кофе?
— Да, кофе. Вы давно сидите. Хотите, я принесу пирожное или круассан? У нас великолепные свежие круассаны.
Он повернул к ней лицо с рытвинами на щеках. Из-под густых бровей блеснули маленькие голубые глаза. Коверкая произношение, он пробормотал по-французски:
— Нет, спасибо, ничего не надо. Возьмите деньги.
Не дожидаясь, пока Вера принесёт счёт, он положил купюру под пепельницу и вышел в сплошную стену дождя.
На следующий день мужчина пришёл снова и сел на то же самое место.
— Кофе и два круассана. — Он мельком глянул на Веру: — Надеюсь, они свежие.
На самом деле круассаны оставляли желать лучшего, но Вера истово заверила:
— Свежайшие, утром из печи.
Не признаешься же, что по вечерам выпечку привозит на ослике старый тунисец в двух корзинах, кое-как прикрытых грязными тряпками. Посетитель съел круассаны, как показалось Вере, не замечая вкуса, снова оставил деньги под пепельницей и ушёл.
— Ты знаешь, кто это? — прошипела на ухо вторая официантка Мари. Она расправила складки форменной красной юбки и бровями указала на место, где сидел посетитель.
В отличие от Мари Вера никогда не интересовалась клиентами, они были для неё на одно лицо, как выточенные на станке деревянные болванки. Она пожала плечами:
— Понятия не имею.
— Говорят, что это богатенький голландец. — На щеках Мари заиграли лукавые ямочки. — Если заглянет в кафе ещё раз, то ты не подходи, я его сама обслужу, ладно?
— Забирай, — усмехнулась Вера. — Я абсолютно равнодушна к голландцам.
Посетитель появился через два дня. Поскольку его привычное место оказалось занято, он неуклюже опустился за ближний к двери столик и посмотрел на Веру:
— Чашку кофе и два круассана.
Вера оглянулась на Мари:
— Иди, твоя очередь.
Одёрнув кокетливый кружевной фартучек, Мари подлетела к мужчине:
— Добрый день! Рады вас видеть! Я лично сварю для вас кофе. Какой желаете, арабику или плантейшн?
— Кофе, — повторил мужчина, упорно не сводя глаз с Веры. В сторону Мари он даже не взглянул. Чтобы разрядить ситуацию, Вера боком проскользнула на кухню, где орудовал повар Ставрос, и присела на стульчик у стены.
Ставрос помешал в кастрюле и искоса глянул на неё через плечо.
— Что расселась? Иди работай.
Ставрос был племянником хозяина, имел склочный характер и любил показывать норов.
С трудом удержавшись от ответа, Вера вышла в зал. Посетитель ушёл, оставив плату под пепельницей, а Мари держала в руках поднос с невыпитым кофе и двумя круассанами.
«Баба с возу — кобыле легче», — проскользнула короткая мысль по поводу голландца. Больше она о нём не вспоминала, потому что время шло к полудню и свободных мест за столиками уже не было.
Кафе закрывалось поздно, когда сил оставалось только добраться до дома и рухнуть на топчан, покрытый полосатым тунисским покрывалом. Африканская ночь мягко укутывала Бизерту густым воздухом с запахом разлагающихся водорослей. Редкий свет из домов лишь подчёркивал безраздельную власть тьмы. Проходя мимо причала с длинным рядом лодок и яхт, Вера ускорила шаги. Из-за поворота вывалилась группа иностранных матросов явно навеселе и перегородила ей дорогу.
— Красавица, идём с нами!
— Посмотри на меня, я щедрый и добрый!
Они наперебой гомонили и хватали её за руки.
Порт Бизерты работал с полной загрузкой, и матросы с судов частенько болтались по городу, не причиняя никому особых неудобств. Они не представляли собой угрозы, но Вера сурово сдвинула брови, раздумывая, не позвать ли полицию, как вдруг матросы, словно по команде, присмирели и замолчали. В тишине она услышала шаги за спиной и спокойный сильный голос, отрывисто бросивший несколько слов по-голландски.
В полосу света фонаря вышел давешний посетитель кафе и встал рядом.
— Разрешите я вас провожу.
— Я не боюсь.
— И всё-таки я провожу.
Он шёл рядом, большой, крепкий, пропахший трубочным табаком и солёным ветром, как и подобает настоящему голландцу. Молчание затягивалось, и мужчина первым оборвал его:
— Я знаю, что вы русская и вас зовут Вера.
— Вы очень наблюдательны.
— Вы замужем?
— Нет, я вдова.
Песчаная дорожка, по которой они шли, побежала под гору к кучно стоящим бедным глинобитным домикам. Вера снимала комнату с отдельным входом в самом отдалённом домике с крошечным садиком из трёх пальм.
— Меня зовут Герман, — сказал мужчина после молчания. — Герман Ван дер Хейде. Я торгую древесиной. В Нордвейке у меня есть дом, но в последнее время думаю над бизнесом на Бали.
— Очень приятно, — холодно ответила Вера, — хотя я не понимаю, зачем вы мне всё это рассказываете.
— Затем, — Вен дер Хейде остановился, — что я хочу предложить вам выйти за меня замуж.
— Что? — От удивления Вера с размаху налетела на него, и он удержал её за запястья. От его рук текло тепло и, как ни странно, нежность.
— Вера, я деловой человек и привык быстро решать свои проблемы. Мне не понадобилось много времени, чтобы понять — мне нужны именно вы.
Вера сердито высвободилась:
— Очень смелое заявление, учитывая, что вы меня совершенно не знаете.
— Вы русская, — тихо сказал Ван дер Хейде. — Русские женщины не предают.
— Русские — всякие! — отрезала Вера. — Они точно такие же, как все остальные.
— Нет, — он покачал головой, — вы не такая, вы умеете хранить верность. Я так чувствую.
— Но я вас совершенно не знаю и не люблю.
— Хорошо, давайте заключим соглашение: вы поедете со мной, скажем, как секретарша.
Обещаю, что приставать не буду. И если через полгода не примете моё предложение, то я выплачу вам достойную компенсацию.
«А почему бы и нет? — тускло подумала Вера посреди хаоса мыслей в голове. — Хуже, чем сейчас, всё равно не будет».
* * *
— Увольняешься? Сейчас? Ты с ума сошла! Завтра в гавань заходят английские корабли, и у нас будет уйма посетителей! — Глаза хозяина кафе господина Теодоридиса готовились выпрыгнуть из орбит и повиснуть на ниточках, как оторванные пуговицы. С побагровевшим лицом он вцепился в остатки волос на своей голове и крепко дёрнул. — Горе мне, горе несчастному! Эти проклятые бабы когда-нибудь разорят мой бизнес! И почему им всё время хочется замуж?! — Он повернулся к повару: — Ставрос, ты слышал? Она уходит! Прямо сейчас! — Толстый палец Теодоридиса пистолетом нацелился на Веру. Он подбоченился: — Убирайся! И не жди от меня денег, ты их не заслужила!
