Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
понравится, Мари Хофгартнер. Поэтому я и советовал тебе дождаться совершеннолетия.
Мари побледнела, но продолжала стоять. Какое мужество или, лучше сказать, какая одержимость ею двигала! Как же она походила на свою мать. Он как будто видел перед собой Луизу Хофгартнер – гордую и дерзкую в своем гневе, отвергающую любое здравое предложение.
– Так почему? – стояла на своем Мари. – Почему вы умолчали о том, что мой отец сконструировал машины? Что без них не было бы текстильной фабрики Мельцеров?
Что еще рассказал ей пастор? Жжение в желудке не унималось, но мозг работал быстро и четко, как и всегда.
– Якоб Буркард действительно был толковым человеком, – медленно проговорил он. – Но он не твой отец. – Это было жестоко, Иоганн понимал, какой грех берет сейчас на душу. Один грех всегда тянул за собой другой – больший. Иоганн в эту воду вошел и выйти обратно без ущерба для себя уже не сможет. – Якоб Буркард был готов жениться на твоей беременной матери, он любил Луизу Хофгартнер и хотел усыновить ее будущего ребенка. Она никогда не открыла имя его отца. Может, и сама не знала, она была художницей, вела свободный образ жизни…
Иоганн прочел боль в глазах Мари, видел, как у нее дернулся рот и одновременно восхищался ее самообладанием. Удивительная девушка. Какая жалость, что она не родилась под более счастливой звездой.
– Это правда? – спросила она. – Или вы выдумали?
Хитрая девчонка видела его насквозь. Но он тоже умел уходить от неудобных вопросов.
– Слушай дальше. Якоб Буркард умер через несколько дней после венчания. От алкогольной зависимости, которой он, к сожалению, страдал к тому моменту много лет. Так что можешь даже порадоваться, что ты не его дочь. Такие вещи передаются по наследству.
Мари пожевала губами, во взгляде читался гнев. Он ошибся, взяв в дом это сокровище, не надо было слушать свою совесть. Он хотел протянуть сироте руку, защитить, позаботиться о том, чтобы она выучилась делу, может, даже вышла замуж. Но Мари всему противилась, упрямилась и нигде не приживалась.
– Жаль, что пришлось сказать тебе это, Мари, – лицемерно произнес он. – Но ты вынудила меня. Ну что, теперь довольна?
– Нет!
Здесь Иоганн надеялся поставить точку, но перед ним стояла дочь Луизы Хофгартнер, а она так быстро не сдавалась.
– Что еще? Мое время ограничено. Ты думаешь, у меня дел других нет, кроме как отвечать на твои вопросы?
– Почему вы вынесли у моей матери все имущество? Знаю, у нее были долги, но как можно быть таким жестоким?
Об этом ей могла поведать только старуха. Поди, она уже свихнулась. Или стала набожной и боялась вечного проклятия. Что ж, у старой ведьмы для этого были все основания.
– Не знаю, что ты имеешь в виду.
– Вы вынесли всю мебель, даже перины и платья. Вот что я имею в виду. Оставили только кровать, на которой она и умерла.
Он вспомнил мертвую Луизу, и ему стало плохо. Лейтвин сообщил Мельцеру о ее смерти, и он сразу же поехал в Нижний город. Застывшее, восковое лицо покойной, густые волосы, девочка, сидевшая рядом и не отпускавшая свою мать.
– Это какая-то ошибка, – проворчал он. – Я помог ей продать кое-что из мебели, поскольку она нуждалась в деньгах. Соседи что-то неправильно поняли.
Темные глаза Мари прямо-таки сверлили его насквозь, возможно, она опять ему не поверила. Надо бы как-нибудь прижать старуху, чтобы не болтала о том, что ее не касается. Ее дом и соседние здания он купил несколько лет назад, так что ей следует быть поаккуратнее со словами.
– А теперь довольно!
Он решительно взялся за ручку двери, и Мари отодвинулась. Мельцер рывком распахнул дверь и быстро ушел, практически сбежал.
34
Элизабет нетерпеливо вздохнула и предприняла еще одну попытку:
– Ну мама! В такой чудесный весенний день нельзя сидеть в комнате.
– Что ты хочешь, Лиза? – сопротивлялась Алисия, роясь в корзинке для рукоделия в поисках ниток нужного цвета. – Я вчера долго гуляла в парке. А сегодня хочу закончить вышивку.
– Мама, ну хоть немножко! – умоляла Элизабет. – Мне нужны вязаные перчатки, мои старые порвались. И подвязки для чулок. И нитки могли бы посмотреть.
– Возьми Мари, Густав с удовольствием увезет вас в город. Я дам тебе денег.
Громкий и протяжный вздох. И чего мама от всего отказывается и целыми днями торчит на вилле? Разве пересудов от этого станет меньше? Не станет. Весть о том, что очаровательная Катарина Мельцер, прекрасная принцесса бального сезона, сбежала с французом Жераром Дюшаном, давно обошла весь Аугсбург. Судачили за кофейком, во всех лавках и на заседаниях благотворительного общества, где, разумеется, наряду с сочувствием было место и злословию. Папа не так уж неправ: Китти донельзя избалована. Кому как Элизабет не знать – она всегда была в тени младшей сестры. Чего только той не позволяли: уроки рисования, посещение выставок, класс со скульптором. Покупали книги по искусству, папа даже не интересовался стоимостью. А когда однажды Элизабет попросила себе сборник сонат для фортепиано, ей было сказано, что ноты дорогие и для начала нужно поискать у антиквара.
– Когда ты последний раз была в городе, мама? Сколько недель уже прошло? – недовольным тоном спросила Элизабет.
Алисия провела рукой по глазам и продолжила рыться в корзинке. На диване в красной гостиной лежали мотки ниток для вышивания, аккуратно разложенные по цветам, но подходящего цвета для внешних лепестков розы не было.
– Зачем мне несколько раз на неделе ездить в город?
– А почему мы почти не зовем больше гостей? Почему сами никуда не выезжаем? Никаких вечеров, балов, даже концертов?
– Мы каждое воскресенье ходим к мессе, Лиза. А сезон балов давно прошел.
Алисия чувствовала раздражение. Чего добивалась Элизабет? Алисии с трудом удавалось сохранять самообладание и постоянно не думать о ее бедной младшей девочке. Приглашения, которые она с радостью принимала раньше, выбивали у нее из-под ног почву. За каждым замечанием она чувствовала иронию, в каждой улыбке видела злорадство или обычное сочувствие родителям, которых собственная дочь подвергла столь тяжелым испытаниям.
– Ты отлично знаешь, почему мы зовем лишь самых близких друзей, Элизабет. Зачем совершенно чужим людям давать повод смаковать нашу беду?
– Думаешь, лучше, если мы спрячемся от всего мира?
– По крайней мере, в ближайшие месяцы незачем появляться на людях. Позже, когда история порастет быльем, все станет как прежде.
Мать посмотрела на дочь с легкой просящей улыбкой, и у той не хватило духу расстраивать ее еще больше. Да и зачем? Мама и так
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 130
