бывшим товарищам по несчастью.
К своему удивлению, Барбаросса вошел в жизнь пиратов так легко и плавно, как остро наточенный нож входит в свежий козий сыр. На галере «Приключение» текла некая отторгнутая от времени жизнь, подчиненная своим собственным законам, закрытое сообщество мужчин, очень напоминающее то, с которым он сталкивался в монастырях и медресе.
Среди пиратов Барбаросса считался почти святым, еще бы – ученик суфиев; после первого боя его авторитет стал непререкаемым, а после взятия крепости иоаннитов на одном из островков неподалеку от Родоса – взлетел до небес.
Крепость считалась неприступной и основательно досаждала воинам Аллаха. В ней после набегов укрывались мелкие отряды разбойников, грабящие купцов и нападающие на поселения правоверных. В плане она была пятиугольной, окруженной двухслойными стенами из тесаного камня, высотой двадцать три аршина. Стены укрепляли двадцать высоких квадратных башен, крытых рубиново-красной черепицей, видных с расстояния пяти переходов.
Со стороны трех стен крепость окружали утесы и пропасти, такие, что упаси Аллах посмотреть вниз – желчный пузырь смельчака мог не выдержать напряжения и разорваться. С четвертой стороны к морю спускались на триста аршинов голые скалы, в бухте под их прикрытием бросали якорь небольшие суда разбойников. Ужасные голубые скалы, из твердого камня, за которые не зацепится и коготь птицы; о том, чтобы взобраться по ним, не стоило даже помышлять.
Перед пятой стеной пролегал широкий вырубленный в земле ров, соединенный с морем и заполненный водой. Железная цепь перегораживала ров, останавливая лодки и плоты. Подъемный мост вел к мощным дубовым воротам, обитым сияющими на солнце бронзовыми листами. С двух сторон от ворот в направлении рва смотрели отличные медные пушки.
Галера несколько дней ходила вдоль берега, на обрывистом краю которого возвышалась крепость. Лазутчики обошли ее со всех сторон и, вернувшись, лишь горестно разводили руками.
– Гарнизон в крепости невелик, все уверены в ее неприступности. Охраняется только стена с воротами, на других вместо часовых стоят чучела, набитые соломой.
– Есть шансы пробраться по обрыву? – спросил капитан.
– Ни малейших.
– Значит, нужно опустить мост и взорвать ворота. Поднятый мост держится на канатах, если их перерубить, он упадет сам собой. Потом из пушки расстрелять ворота и ворваться внутрь.
– Но как это сделать, капитан? Часовые стоят вдоль стены через каждые сто аршинов. Ночью по другую сторону рва зажигают смоляные бочки – подобраться незамеченным невозможно.
– У кого-нибудь есть соображения? Приказы великого визиря не обсуждают, а выполняют.
Команда молчала. Решение атаковать крепость казалось безумной затеей.
– Всем думать, – распорядился капитан. – Соображать изо всех сил.
Прошло трое суток. Капитан целыми днями сидел на палубе, всматриваясь в туманную дымку, словно рассчитывая, что в ней само собой прорисуется решение. К вечеру третьего дня к нему приблизился Барбаросса.
– Я вспомнил способ, как подобраться к воротам, – начал он. – Мой наставник Онисифор когда-то о нем упоминал. Но очень много неясностей.
– Садись рядом, – предложил капитан. – Будем думать вместе.
Узкий и длинный каик, спущенный с «Приключения», бесшумно скользил по поверхности моря. Гребцы осторожно окунали весла в воду и налегали что было силы, сгибаясь до пояса. На каждом гребке каик проходил расстояние, равное собственной длине. Барбаросса и Якуб молча сидели рядом на скамье. Луна скрылась за облаками, и силуэт высокого берега еле виднелся в темноте. Когда каик приблизился к крутому изгибу мыса, за которым начинался ров, ведущий к стене крепости, каикчи, сидящий на носу, поднял руку и подал знак рулевому приставать.
– Дальше нельзя – часовые заметят.
Каик с легким шумом врезался в прибрежные камыши и остановился. Барбаросса и Якуб выбрались на берег и осторожно подобрались к самому краю мыса. Вышедшая из-за туч луна, как по заказу, ярко осветила крепость: черные высокие стены, флаги с крестами ордена на башнях, блестящие шлемы часовых.
– Видишь, – прошептал Барбаросса, – сразу за мысом направо, примерно через сто шагов – вход в ров. Потом по рву шагов триста – мост. Запомнил?
– Что тут помнить, сто и триста. Главное, вход отыскать.
– Отыщем, Всевышний поможет. Пошли.
Они вернулись к каику и подтянули за веревку небольшую лодку-долбленку, привязанную к его корме. Гребцы спрыгнули в воду и помогли им перевернуть ее вверх днищем, а затем осторожно опустить так, чтобы из-под бортов не вышел воздух. Барбаросса призывно взмахнул рукой, из каика, стараясь не шуметь, передали связанные попарно четыре грузных мешка, набитых камнями. Стоя по разные стороны долбленки, Якуб и Барбаросса приладили мешки, перекинув веревки через мокрое днище, и лодка ушла под воду. Затем они скинули с себя всю одежду, оставив только перевязи, на которых висели мечи в ножнах. Барбаросса передал одежду на каик, получил вместо нее увесистую торбу и повесил ее на шею.
– Готово, пошли, – прошептал он Якубу.
Держа притопленную долбленку за борта, они повели ее к оконечности мыса, оттуда открывался вид на вход в ров, перегороженный зеленой от налипших водорослей цепью.
– Считай шаги, Якуб, – прошептал Барбаросса. – На девяностом толкни меня в спину. И не говори ни слова, береги воздух. Давай, не будем терять время!
Пираты поднырнули под лодку. Там царила кромешная тьма, остро пахло рыбой и сырым деревом. Барбаросса стал первым, Якуб отодвинулся к корме. Они уперлись руками в стенки и двинулись вперед. Дно было ровным, поэтому идти оказалось нетяжело. Барбаросса тоже отсчитывал шаги, Якуб толкнул его в спину на восемьдесят девятом. Вдохнув поглубже, он поднырнул под борт долбленки и через мгновение оказался на поверхности. Высунув глаза и нос, Барбаросса быстро огляделся. Они были чуть дальше, чем он рассчитывал, до начала рва оставалось еще шагов тридцать, видимо, под водой шаги получались короче. Вернувшись под долбленку, он ободряюще похлопал Якуба – хотел по плечу, а получилось по голове, – но тот понял и коротко хмыкнул.
Через сорок шагов Барбаросса остановился и начал поворачивать направо. Вскоре что-то заскрежетало по дну лодки – цепь! Значит, ров совсем мелкий, как бы днище не показалось наружу. Барбаросса стал принимать правее, пока борт лодки не уткнулся в преграду. Если двигаться у самой стенки рва, стража не заметит. Якуб одобрительно промычал, значит, понял, что происходит.
Дно рва покрывал толстый слой жидкой грязи, идти стало куда труднее. Каждый шаг требовал значительных усилий, и, чтобы не сбиться, Якуб отсчитывал шаги шепотом. Долбленка постепенно продвигалась вперед, но дышать становилось все тяжелее. Пираты сопели и жадно глотали воздух широко раскрытыми ртами.
– Триста десять, – громче обычного произнес Якуб и добавил: – давай выбираться, сил больше нет.
– Еще двадцать шагов, потерпи немного.
На двадцатом шаге Барбаросса почувствовал, что в ушах
