заботится, так бережёт. Уверена, рядом с ним я всегда буду в безопасности. Что бы ни случилось.
— Ну, если ты так говоришь, — тяжело вздохнула мама, кажется, расстроенная тем, что её слова не оказали на меня никакого влияния.
— Ты не понимаешь, — я развернулась к ней лицом, серьёзно глядя на неё снизу вверх. — Вот что ты почувствовала, когда увидела папу?
— Ну, этого так не объяснишь, — слегка растерялась мама, не ожидавшая от меня такого вопроса.
— А я могу объяснить. Я почувствовала счастье. Восхищение, нежность, смущение и счастье. Как будто мы и до этого уже были знакомы и искали друг друга много-много лет, а теперь, наконец, встретились. У меня сердце так приятно сжалось, и даже плакать вдруг захотелось. И я как-то сразу поняла, что я люблю его, мам. Что он мой… не человек, да. Но мой демон, — юная я с нежностью улыбнулась своим воспоминаниям.
— Что ж, — мой рассказ то ли тронул маму, то ли убедил её в серьёзности моих намерений, но она вдруг переменила решение. — Если ты так говоришь, то я уже ничего не могу сделать. Да и не хочу я идти против твоих чувств.
Она с нежностью погладила меня по волосам, и как-то растроганно улыбнулась. Я в ответ с благодарностью сжала её руку, словно пытаясь этим сказать, что признательна за её слова, и, одновременно, обнадёжить, показать, что я уверена в том, что говорю.
— Лили, — Марк помахал у меня перед носом, выдёргивая из воспоминаний. — Уф. Ты застыла как статуя, и это было не похоже на твои видения. Ну, и перепугала ты меня.
— Это я так прошлое вспоминаю, — смущённо ответила я. — Извини, нужно было предупредить, но я совсем об этом забыла.
— И что же ты вспомнила? — полюбопытствовал брат, опускаясь обратно в кресло.
— Разговор с мамой. Но тебе его пересказывать не буду, — я показала ему язык, вредничая. — Нечего тебе про наши девичьи штучки знать. Лучше расскажи ещё что-нибудь про детство.
— Я уже рассказал всё, что пришло в голову. Было много забавных случаев, но в голову почему-то так сразу ничего не лезет, — признался Марк, задумчиво хмурясь. — Может, лучше спросишь о чём-то конкретном?
— Ну… — я тоже на мгновение растерялась. — Даже не знаю… О! А как во мне проснулась способность к предвидению?
Судя по тому, как мгновенно помрачнел Марк, история была не из весёлых, и я закусила нижнюю губу, мысленно ругая себя за неосторожность. Ну, откуда я могла знать, что дар проснулся во мне в момент опасности?
«По истории Лекса. По примеру Милы», — осуждающе заметил мой внутренний голос, заставляя ругать себя ещё сильнее.
— Не знаю, помнишь ли ты, но когда мы были маленькими, наш замок подожгли, — Марк тяжело вздохнул, явно не желая погружаться в не самые приятные воспоминаниями.
— Помню пару маленьких кусочков, — кивнула я. — Ещё кое-что Лекс объяснил, так что можешь не углубляться.
— Хорошо, — Марк кивнул с облегчением и благодарностью. — За ночь до этого ты проснулась от кошмара. Рыдала так громко, что всех в замке перебудила. Всё повторяла про огонь и то, что дышать трудно, бормотала, что тебе страшно. У тебя тогда способности ещё не проснулись, а дополнительный дар открывается обычно вместе с основным, так что никто не воспринял твои слова всерьёз. Зря, как оказалось.
— А как предсказание связано с огнём? — решила перевести я тему. — Обычно ведь основная способность и дополнительная — родственные, разве нет?
— Скажем так, чаще всего да. У меня, например, сила земли, и управление скоростью роста растений, — согласно кивнул Марк. — Но бывает и так как у тебя, когда связь не совсем очевидна. Насколько я понял, раньше, ещё во времена, когда мы жили в пещерах, шаманы видели будущее в огне. Ты видишь по-другому, но это… вроде как… совершенствование, так скажем.
— Вот значит как, — задумчиво протянула я, заинтересованная новой информацией. — А ведь Гор может читать чужие воспоминания и влиять на чужое настроение. Это разве не две дополнительных способности?
— Нет, — покачал головой Марк. — Я так понимаю, влияние на чужие эмоции — это часть его основного дара. Как если бы ты придавала огню разную форму. А вот чтение чужой памяти — это уже дополнительная способность.
— То есть то, что Лисси может заставить моё сердце биться ровно и спокойно — это часть её основного дара? — поняла я. Брат согласно кивнул. — А какая дополнительная?
— Она очень редко ею пользуется, потому что слишком ответственно к этому относится, но она может вдохнуть жизнь в неживой предмет. Например, в книгу. Или в стол. Или…
— Я поняла, — остановила я его. — Но это же просто невероятно! Будь у меня такая способность, я бы оживляла всё подряд!
— А ничего, что потом за всем этим пришлось бы ухаживать, уживаться с его, возможно, непростым характером? Она так однажды оживила деревянную фигурку, так мне до сих пор приходится возиться с ней, как с маленьким ребёнком, — судя по его тону, эта обязанность Марка не слишком расстраивала.
— То есть ты у нас гордый папаша деревяшки? — я рассмеялась. — Поздравляю с рождением малыша. Как назвали?
— Вообще не смешно, — проворчал Марк, а потом, помолчав, вдруг признался. — Маргарет. Это деревянная ворона. Она совсем маленькая. С ладошку размером.
— Какая прелесть, — умилённо протянула я, уже представив это чудесное создание.
— Я вас как-нибудь познакомлю, но не сейчас. Она устала от долгой поездки, и теперь спит, — Марк смущённо потёр шею.
— Так, с Лисси разобрались, — вернулась я к первоначальной теме разговора. — А что насчёт Лекса?
— Его основная способность — тьма, как ты знаешь. Но проблема в том, что мы, в принципе, плохо понимаем, на что способна эта стихия. Знаем только, что она придаёт ему сил и противоположна магии целительства. Но даже сам Лекс не может с уверенностью сказать, в чём заключается его основная способность, — развёл руками Марк. — А с дополнительной всё просто: он может подавлять и поглощать чужую магию.
— Поэтому он легко развеял иллюзии Валитэра! — поняла я. — И вот как его щит поглотил мой огненный шар!
— Это ещё когда было? — нахмурился Маркус, тут же встревожившись.
