Я пришел к Дмитрию Алексеевичу, — как можно спокойнее проговорил Женя, — у меня к нему дело.
Какое дело?
Опустите пистолет.
В ответ рука снова полезла в карман Мишина.
Там мои документы. Посмотрите удостоверение. И скажите, пожалуйста, Назаренко, что я хочу с ним поговорить. И передать ему повестку.
В ответ только хихикнули. И вдруг Женя увидел свое удостоверение. Человек, стоящий за спиной, швырнул его на землю. Красная книжечка шлепнулась в маленькую грязную лужу.«Надо было упаковать его в целлофан», — промелькнула в голове у Мишина дурацкая и совершенно неуместная мысль.
Я работник прокуратуры! — твердым голосом повторил Женя.
Молчать!! — заорали из-за спины. Видимо, основой лексикона охранников Назаренко (это наверняка был один из них) были глаголы в повелительном наклонении.
Только сейчас Мишин понял, какую он глупость совершил, войдя в эту калитку. Он обязан был догадаться, что в доме все равно кто-то должен оставаться. И что для Назаренко, а тем более для его охраны, его корочка не значит ничего. Буквально ни-че-го.Вдруг дуло пистолета ушло куда-то вбок. Женя вспомнил уроки самообороны. У него сейчас были все шансы сбить незнакомца с катушек. Быстро упасть на землю — раз. Резкий выпад с колена назад — два. Прыжок, руку на его запястье, другой взяться за пистолет — три. Все это можно проделать в одно мгновение. Но той доли секунды, пока он медлил, оказалось достаточно, чтобы опоздать.Женя почувствовал сильный удар под правую коленку. Нога вмиг сложилась вдвое, и он оказался на земле. Вслед за этим, в соответствии со всеми правилами рукопашного боя, последовал страшный удар рукоятью пистолета по голове. Женя упал и уткнулся носом прямо в свою новенькую красную корочку...
Все остальное он помнил плохо. Его куда-то волокли, потом бросили в темной комнате. Через некоторое время дверь открылась, вошли двое и снова ударили его по голове. После этого все окончательно провалилось в темную пустоту...
Когда Мишин открыл глаза, уже начинало смеркаться. Он лежал в мокрой траве, причем чья-то заботливая рука подстелила под него несколько старых полиэтиленовых пакетов. Жутко болела голова. Женя ощупал ее и обнаружил, что в двух местах наклеен пластырь.
Надо же, какие заботливые! — вслух удивился Мишин.
Где-то совсем рядом то и дело раздавался звук проезжающих машин. Женя осмотрел одежду. Конечно, и брюки и куртка залеплены комьями грязи. Но крови вроде не было.
Кое-как поднявшись, он побрел к дороге.
Как ни странно, все документы и даже пистолет оказались на месте. Женя встал на обочине и поднял руку. Вскоре рядом с ним притормозил старый, расхристанный «жигуленок».
На Фрунзенскую набережную, — пробормотал Мишин, тяжело опускаясь на заднее сиденье. Он решил ехать прямо к Турецкому — сил искать телефонный автомат не было...
Дежурная озадаченно посмотрела на него из своей кабинки, когда Женя вошел в подъезд. Вид у Мишина, наверное, был еще тот.
Турецкого дома не оказалось. Женя трезвонил минут пятнадцать, прежде чем бессильно опустился на пол у еще одной запертой двери.
15 часов
Москва,
Генеральная прокуратура РФ
Несолоно хлебавши я вернулся в прокуратуру. И сразу пошел к Меркулову.
Костя сидел мрачнее тучи.
Сократа убили! — воскликнул я с порога.
Меркулов только махнул рукой.
Кто убил?
Уголовники в тюрьме.
Ясно. Ну что ж, этого следовало ожидать.
Почему?
Потому. Ты знаешь, кто приходил сегодня на прием к Генеральному?
Нет, — искренне ответил я.
Назаренко.
Что?! — видимо, сегодня мне суждено объясняться исключительно при помощи этой частицы.
Что слышал.
Я сел на стул.
Значит, Мишину удалось-таки вручить повестку.
Ничего подобного. Он пришел не по повестке, а сам по себе. По своей инициативе.
Как это? — изумился я.
А вот так! Он же курирует спортивную сферу. Значит, каким-то боком эти преступления касаются и его — формально, конечно. То есть он, разумеется, по секрету сообщил, что Президент чрезвычайно озабочен преступлениями в спортивной сфере, но разве это проверишь? Так что он пришел сам.
И что он хотел?
Интересовался ходом расследования дел об убийствах Сереброва, Старевича и Стрижа, нападения на хоккейную команду «Нью-Йорк вингз» и так далее.
А ты?
Генеральный сразу меня вызвал к себе как куратора следствия по этим делам. Ну я и доложил, конечно,все, что сделано.
А о том, что мы самого Назаренко подозреваем, ты не сказал?
Меркулов посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
Не сказал, конечно. И то, что, по нашим сведениям, «Просперити» контролируется самим Назаренко, тоже не сказал. Зато сообщил все остальное — о Сократе, о Норде, о показаниях Бородина. Вот только о том, что Сократа ночью убили, я еще не знал.
А он?
А он, Саша, просто расцвел. Обрадовался, одним словом. И сказал, что, по его мнению, дело практически раскрыто. Осталось только арестовать Норда, который несомненно является организатором этих убийств.
Та же песня... — задумчиво сказал я.
Вот-вот, — раздраженно поддакнул Меркулов, — Назаренко сказал, что несомненно к послезавтрашнему отчету будет что показать Президенту и что он лично доложит ему о том, что преступление практически раскрыто. Ясно тебе, Турецкий! Лично доложит!
Меркулов со злости стукнул кулаком по столу. Я сидел, как в рот воды набрал. Когда Костя буйствует, лучше помолчать в тряпочку.
-— Ив конце он произнес прочувствованную речь о своем восхищении мужественными и ответетвен- ными работниками прокуратуры, которые, не жалея сил, трудятся с целью укрепления правопорядка в нашей стране.
Ну а Генеральный?
А что Генеральный? Во-первых, он о наших подозрениях ничего не знает, во-вторых, у него перед отчетом тоже голова болит не переставая. Он пожал руку Назаренко и поблагодарил за всемерную поддержку. Вот и все. А потом дал указание как можно скорее арестовать Патрика Норда.
Ну и дела! — только и сказал я.
Так что в этой обстановке смерть Сократа не только ожидаема, но и прогнозируема.
Значит, ты допускаешь...
Я допускаю все. Все. Но это уже не имеет никакого значения.
Как это? — не понял я.
Очень просто. Недавно звонил Грязнов. Денису удалось выследить Норда. Он действительно оказался в Москве. Берем его, и все. Допрашиваем, хотя этого можно теперь и не делать. Все равно будет объявлено, что в кои-то веки пойман заказчик громкого убийства.
