Дарио берет ее руку и целует.
— Мы как раз заканчиваем, amore mio (Ит. — Любовь моя). Ты можешь дать нам еще десять минут?
— Конечно, — отвечает Алессандра и целует его в щеку. — Хотя мы собираемся украсть у тебя пару вещей.
Она берет со стола пирожное и гроздь винограда.
— Бери все, что хочешь, Бьянка, — говорит она. — Мы съедим что-нибудь получше, когда мужчины закончат свое маленькое чаепитие.
Бьянка улыбается мне, протягивая руку, чтобы взять пирожное.
— Ты хорошо выспалась? — спрашиваю я, как идиот.
— Да, — мурлычет она, а потом наклоняется ко мне и шепчет. — Но я скучала по тебе.
— Скоро увидимся, — бормочу я.
Она еще раз улыбается мне, затем смотрит на моих братьев за столом.
— Спасибо, что позаботились о моих родителях.
— С удовольствием, — говорит Дарио с улыбкой. — Я думаю, они в саду.
— Именно туда мы и направляемся, — объявляет Алессандра. — До свидания, ребята!
Все прощаются, а я смотрю, как Бьянка идет за Алессандрой по траве.
Она в последний раз смотрит на меня через плечо…
Застенчиво улыбается…
А потом поворачивается и идет дальше.
Я смотрю ей вслед.
В частности, я наблюдаю, как покачиваются ее бедра под платьем.
Madonn, ну и задница…
— Кого-то ударила молния (Старая сицилийская поговорка, которой обозначали внезапно охватившую человека страсть к женщине. По смыслу похоже на «любовь с первого взгляда»), — говорит Валентино, и весь стол смеется.
Когда тебя поражает молния, разум покидает тебя. Ты теряешь всякое представление обо всем остальном, и навязчивая идея овладевает твоим мозгом.
Я хмуро смотрю на Валентино.
— Дай мне передышку. Я знаю ее всего два дня.
Валентино усмехается.
— И что? Громовержцу все равно.
— А во Флоренции он был таким же? — Роберто спрашивает Массимо.
— О, да, — усмехается Массимо. — Он просто не хотел этого признавать.
— Отвали, — огрызаюсь я.
— Похоже, он и сейчас не хочет этого признавать, — говорит Роберто.
— Продолжай болтать, умник, — предупреждаю я его, — и тебя придется отвезти в больницу.
Весь стол смеется в ответ.
Я стискиваю зубы и смотрю на Никколо.
— Единственное, чего ты не объяснил, так это почему Меццасальма хочет заполучить отца Бьянки.
Внезапно Никколо снова становится серьезным.
— Потому что ее отец случайно узнал о пяти семьях. Но он не понимал, какое значение это имеет.
— Погоди-ка, Агрелла привезли этих полицейских во Флоренцию, так?
— Возможно.
— Значит, Агрелла тоже в этом участвовали?
— Я думаю, они сотрудничали с Меццасальма, потому что он убедил их, что у него есть план. Они просто не понимали, что этот план предусматривает их уничтожение.
У меня голова раскалывается от всех этих поворотов, но я продолжаю.
— Итак, Меццасальма работает с Агрелла… потом он их обманывает и убивает… подставляет нас, чтобы все пять семей ополчились против нас. Отец Бьянки выяснил это случайно — но что с того? Почему это должно волновать Меццасальма?
Никколо возбужденно откидывается на стуле.
— Потому что Меццасальма манипулирует пятью семьями, чтобы они выступили против нас. И они даже не подозревают, что их разыгрывают.
— А что, если он не обманывает их, а работает с ними, чтобы убрать нас?
— Почему тогда они не говорят со мной, а просто игнорируют меня? Нет — их реакция похожа на реакцию человека, которого предали. Кто больше не доверяет нам.
Я хмурюсь.
— Если он действительно манипулирует пятью семьями, разве не следует сразу же рассказать им об этом?! Чтобы мы могли быть уверены, что они не объявят нам войну?!
— Ты имеешь в виду, как только они ответят на мои телефонные звонки?
— Оставь им чертово сообщение на голосовой почте и расскажи, что происходит!
Никколо одаривает меня загадочной улыбкой.
— Со временем. Но сейчас у нас есть преимущество, которое мы можем использовать, чтобы вывести Меццасальма на чистую воду.
— Какое?
— Ему нужно сделать так, чтобы пять семей не поняли, что он их разыгрывает. Но отец Бьянки все понял. Он рассказал Серджио, а Серджио рассказал Меццасальма.
— Подождите — Серджио работал на Агрелла.
— Да, но я уверен, что он также был кротом для Меццасальма. Серджио был рядовым бандитом в семье Агрелла. Он был слишком напуган каким-то парнем, о котором никто никогда не слышал. Ведь никто из нас не знает, кто он такой. Единственная причина, по которой Серджио был так напуган, — это то, что он знал Меццасальма, и то, что Меццасальма сделает с ним, если Серджио перейдет ему дорогу.
— Хорошо, так что же это за большое преимущество, которое у нас есть?
— У нас есть отец Бьянки — но Меццасальма этого не знает.
— А разве он не узнает об этом от копов после того, как я вчера вечером вытащил отца Бьянки?
— Пока нет — потому что полиция не понимает, кого она отпустила! Они думают, что это был какой-то пьяница по имени Фабио Фламбер.
— Может быть, какое-то время это сохранится в тайне. Но как только Меццасальма узнает, что я сбежал, а потом узнает, что грязный полицейский отпустил случайную девушку и старика одновременно, — он сложит два и два.
— В конце концов, да, — соглашается Никколо. — Вот почему мы должны действовать быстро, пока у нас есть преимущество.
— И что ты планируешь делать?
— Я все еще работаю над этим.
— Отлично, — говорю я с сарказмом.
— Я не могу придумать все в мгновение ока, — огрызается Никколо. Затем уголок его рта слегка приподнимается. — Я же не попал под удар молнии.
— Да пошел ты, — рычу я, когда все смеются.
Никколо пренебрежительно машет рукой.
— Иди к своей подружке и предоставь планирование мне.
— Ты можешь взять свое планирование и засунуть его себе в…
— Адриано, — прерывает меня Дарио. — Пойдем, найдем Алессандру и Бьянку.
