Высадились они в километре от окраины чеченского селения Гехи-Чу.
Протасов не знал, что село это называется именно так, как не ведал о том, что Гехи-Чу – родовое село Джохара Дудаева. Выяснилось это только на блокпосте, рядом с которым, выискивая нераскисшие участки почвы, приземлились военно-транспортные вертолеты. «Блок» этот занимало подразделение внутренних войск. Вэвэшники появились здесь лишь пару суток назад, толком еще не обустроились и по сути разбили свой бивак в голом поле. Все это Протасов узнал от их командира, вэвэвшного капитана – такой же примерно типаж, как тот офицер, с которым Протасову пришлось общаться в Верхнем Ларсе.
Прикомандированный штабник вел себя как псих, за которым вот-вот должны приехать санитары из «дурки». Остальные, впрочем, из числа добравшегося сюда начальства свободно могли бы составить ему компанию…
Происходила какая-то фантасмагория. Протасовских спецназовцев то пытались выставить в оцепление, загнав в поле, где ноги проваливались в жижу из мокрого снега и грязи по колено… То вернули назад, приказав охранять вертушки. Затем поступил приказ сгрузить боезапас в одну «бэпэху» и даже разрядить личное оружие, то бишь «калаши»…
Протасов, естественно, в виду немирного чеченского села такой приказ своим бойцам отдавать отказался. Не успел он оправиться от матерщины, которой его попотчевал какой-то хрен в полковничьем чине, как ему было приказано держать под контролем «блок». Но там же свои?! Бойцы подразделения внутренних войск! Что ж, теперь прикажете на мушку своих брать?!
Полный атас, короче.
Неизвестно, как долго продолжался бы этот дурдом, но тут на дороге, ведущей в Гехи-Чу, которую оседлал армейский спецназ и до роты внутренних войск, появилась кавалькада разнокалиберного легкового транспорта, числом до десяти единиц…
В одной из машин, следовавшей в середине кортежа, находился сам генерал Дудаев. Это выяснилось сразу же, как только кавалькада чеченских тачек остановилась на дороге у блокпоста. Потому что мятежный генерал и другие чеченцы, включая дюжих бородатых охранников, ничтоже сумнящеся выбрались наружу из своих машин в виду российского блокпоста. А чего им было бояться? Ведь это именно к нему, к Дудаеву, прилетели какие-то важные люди из Москвы, вокруг которых суетились те же военные… Отсюда они дружной компанией проследуют в родовое село Джохара, где о чем-то будут договариваться.
Протасов не знал, что здесь происходит и зачем это все. Мозг его отказывался верить в реальность того, что он видел своими глазами.
– Мать-перемать! – выругался стоящий рядом с ним вэвэшный капитан. – Что творят, бляди?! Напьюсь сегодня в лоскуты… А то по трезвяни хочется стреляться! Ты как, старлей? У меня в заначке спиртяга есть…
Но Протасов его не слушал. Его внимание привлекло еще одно действующее лицо, возникшей по ходу разворачивающейся под Гехи-Чу фантасмагории.
Этот человек, одетый в камуфляж без знаков отличия, хотя и не входил в свиту Дудаева, в его ближнее окружение, добрался сюда вместе с чеченцами, в одной из сопровождавших Джохара машин.
То был не кто иной, как действующий сотрудник ФСК Сергей Чертанов…
Наверное, то, что он засек среди чеченцев гэбиста Чертанова, того самого, что, отрабатывая свои тридцать сребреников, бросил его с другими ребятами посреди города Грозного, и стало последней каплей, переполнившей чашу терпения старлея Протасова…
А дальше было так.
Протасов выплюнул недокуренную сигарету. Возможно, окурок сам выпал из его трясущихся губ; но у него в этот момент тряслись не только губы, но и руки, и даже, кажется, дергалась голова…
Он сдернул с плеча «АКСУ». И, шагая как робот на негнущихся ногах, направился к этой компании, от которой его отделяло не более полусотни его циркульно-негнущихся шагов.
Впрочем, он знал, что близко подойти – не дадут.
Он сделал, наверное, уже с десяток шагов, но из-за того, что руки у него тряслись, как у припадочного, а пальцы не гнулись, будто он их отморозил, ему никак не удавалось перевести флажок предохранителя в нужное положение.
На него обратили внимание.
Чечены что-то тревожно залопотали, а один из них, рыжий бородатый детина, развернул подвешенную за ремень к накачанной шее «ляльку» (пулемет ПК с обрезанным прикладом) так, чтобы в случае необходимости смести его с дороги одной свинцовой очередью.
К нему бросился командированный штабист, но Протасову не было до него никакого дела.
Обратили на него внимание и те, кто о чем-то совещались, окружив мятежного генерала, на котором было уже много российской кровушки. И сам Джохар, повернув голову, с интересом, казалось, смотрел на него черными блестящими бусинками глаз…
Кто-то прыгнул на Протасова, сзади, возможно, тот же вэвэшный капитан, который, чтобы не застрелиться от безнадеги, собирался пить всю ночь напролет заначенный спирт… А потом навалилась целая гурьба своих, родимых славянских людей, о чем свидетельствовал отборный мат. Его быстро скрутили, да он и не сопротивлялся… Уложили спиной на грязный асфальт. Потом кто-то догадался своим тесаком разжать ему стиснутые зубы, а еще кто-то стал поить его из фляжки разведенным спиртом…
Тогда, в феврале девяносто пятого, у чеченского селения Гехи-Чу, с Протасовым случился припадок.
Но не на почве бешенства, а из-за собственного бессилия.
Наверху, где вход в подвал, лязгнула металлическая дверь. На лестнице послышались шаги. Отперли дверь камеры… Хотя какая к черту это камера? Каменный гроб с кандалами, откуда никому нет выхода.
Прямо в глаза ему направили мощный фонарь. Явились, волки чеченские…
Верзила Беслан выключил фонарь и повесил его себе на пояс, рядом с кобурой. Подошел к подвешенному на цепях пленнику. Постоял немного, наслаждаясь тем, что кяфир у них в руках и теперь никуда не денется.
Затем коротко, почти без замаха, двинул пудовым кулачищем своей жертве под дых.
Протасов, хотя в глазах зароились цветные мушки, все же сознания не потерял. Он с протяжными всхлипами пытался втянуть в себя воздух – рот-то был заклеен. Двое чеченцев довольно загомонили; определенно, такие представления тешили их гадские души.
К пленнику подошел Саит. Плавно потянул тесак из ножен. Протасов ощутил в этот момент, как у него заледенело все внутри… Но нет, резать горло они ему пока, кажется, не собираются.
Саит, поддев ткань кончиком лезвия, располосовал рубаху на пленнике снизу доверху… Им опять понадобился фонарь. Увидев, куда угодила пуля, выпущенная им из «ТТ», – о рикошете он ничего не знал, – чеченец сокрушенно покачал головой: сам не понимаю, как такое могло случиться… Всегда убивал своих жертв наповал выстрелом в сердце, а тут произошла странная осечка.
Он ткнул острием ножа Протасову в грудь, чуть пониже левого соска. Не сильно, лишь малость оцарапав кожу.
