на виброрежиме и всё ещё надеюсь, что это Уилла.
Это сообщение от типа, который всё это затеял. «Я вижу секси-чувачка».
Я рычу. Я убью Бекса. Оглядываясь по сторонам, я пытаюсь найти его укрытие. Пока я отвлёкся на его поиски, оглядываясь поверх моря остальных голов вокруг, я внезапно врезаюсь в маленькое компактное тело.
— Иисусе, смотри куда идёшь… — голос Уиллы обрывается, когда она смотрит на меня снизу вверх, и её глаза широко распахнуты в неверии. Она пугающе покачивается, так что я хватаю её за руку и хмурюсь от того, что там намного меньше массы. Она похудела. У неё вырывается странный смешок.
— Что-то смешное? — спрашиваю я.
Она визжит и отпрыгивает.
— Ты кто такой, бл*дь?
Я приподнимаю брови и трогаю козырёк кепки.
— Солнце, ты серьёзно?
Уилла издаёт тоненький болезненный звук.
— Какого чёрта, Райдер?
Её взгляд блуждает по моему лицу, пока она подаётся ко мне навстречу и кусает свою опасную пухлую губу. Когда её глаза встречаются с моими, я провожу большим пальцем по мягкой полноте губы и освобождаю её от зубов.
Её глаза искрят от чего-то, странно похожего на слёзы.
— Беличий хвост исчез. Ты стал ещё прекраснее.
Я смеюсь и закатываю глаза.
— Заткнись, Саттер.
— Нет, я… — она стонет, и её лоб ударяется о мою грудь. — Ох божечки.
— У нас тут ситуация в духе «Красавицы и Чудовища». Я должен был убедиться, что нравлюсь тебе из-за моей потрясающей личности, а не из-за маминых скул.
— Сыр, — бурчит она. — Я точно могла бы нарезать сыр об эту красоту.
Это заставляет меня снова рассмеяться. Я не смеялся уже несколько месяцев. Опустив голову так, чтобы мой рот оказался поближе к её уху, я шепчу:
— Можно мне тебя обнять?
Уилла кивает, не отрываясь от моей груди, затем шмыгает носом. Шагнув поближе, я крепко обхватываю руками её плечи и сжимаю, пока она не оказывается полностью прижата ко мне, и я грудью чувствую биение её сердца. Боже, как же приятно вот так держать её. От неё пахнет солнцезащитным кремом, свежим воздухом, цветами, и мне так сильно хочется её поцеловать, что я едва могу думать о чём-то другом.
Её ладони робко скользят по моей талии, затем сцепляются на пояснице.
— Я скучала по тебе.
Я целую её в волосы, одной ладонью медленно поглаживаю между её лопаток.
— Я тоже по тебе скучал.
— Прости, что я исчезла, — мямлит она в мою грудь. — В то время мои мотивы отгородиться от всех казались неоспоримо необходимыми, но мой психолог с тех пор объяснил, что пусть это и можно понять, но это не самое здравое решение.
— Ты взяла паузу, в которой нуждалась, Уилла. Я всегда ждал тебя.
Она кивает и снова шмыгает носом.
— Я знаю. Я это знала. И это значило… очень много. И спасибо за всю еду. И за поглаживание по спине. И за то, что играл с моими волосами как мама… — её голос срывается.
— Она делала так для тебя?
Уилла кивает.
— Она также свистела на моих играх, совсем как ты.
— Откуда ты знала, что это был я?
Положив подбородок на мою грудь, Уилла смотрит вверх.
— Ты был засранцем-лесорубом в безошибочно узнаваемой клетчатой фланели и свистел так громко, что тебя слышали в соседнем штате. Когда я уловила этот звук, я умом понимала, что мамы тут нет, но было такое чувство, будто она рядом. Благодаря тебе она казалась близкой.
Глаза Уиллы с любопытством всматриваются в мои.
— Может, ты немножко напоминаешь мне её. Это странно?
Моё сердце ноет. Я знал Джой Саттер лишь несколько незначительных недель, но так сильно по ней скучаю. Я не представляю себе, насколько больно Уилле, и насколько сложно говорить о ней. Я лишь знаю, что от Уиллы это лучший комплимент — слова о том, что я напоминаю ей её мать.
Я снова глажу её по спине и улыбаюсь.
— Это не странно. У нас было кое-что общее. Превосходные свистуны. Прямолинейные. Не пасующие перед твоим характером, — мои пальцы скользят по её неукротимым волосам. — А также глубинная любовь к твоим безумным волосам, странным метафорам и нелепым вещам, слетающим с твоего языка.
Уилла наклоняется и мягко кусает меня через рубашку. От этого по всему телу проносится дрожь, и я крепче стискиваю её спину.
— Веди себя прилично.
Она улыбается.
— И с чего бы мне начинать вести себя прилично, Мужчина Гор? Я тебе нравлюсь такой, какая я есть.
* * *
Всё не налаживается за одну ночь, но Уилла больше не исчезает и отвечает на мои сообщения. Через несколько дней она соглашается поужинать со мной, если парни и Руни тоже будут там. Она всё ещё воздвигает между нами все возможные барьеры, пока ей это удаётся.
Я понимаю, почему. Всё, что она сказала на Рождество, никуда не делось. Она уедет отсюда покорять мир футбола, а я, по её мнению, буду преподавать уроки сплава на каноэ где-нибудь в Жопе Мира, штат Вашингтон. Её сердце до сих пор ранимо. Она скорбит. Она будет скорбеть ещё долго.
В данный момент ей нужен друг. Возможно, я друг, который вот-вот умрёт от желания стать чем-то большим, но я всё равно её друг. Или, если выразиться точнее, снова в старой знакомой категории: её друг-враг.
— Как ты это называешь, чёрт подери?
Я оборачиваюсь через плечо. Уилла с презрительным выражением тычет в приготовленное мной гуакамоле.
— Это гуак, Солнце. Тебе очки нужны или что?
— Я в курсе, что это гуакамоле, Бугай. Ну, или было им, пока ты не швырнул туда манго, — она с отвращением роняет ложку. — Какого хера?
— Это с тобой что-то не так. Все любят усовершенствованный гуак.
— Вот эта женщина не любит. Такер? Бекс? Руни?
Такер и Руни играют в FIFA на Нинтендо. Бекс уставился на их игру. Ни один из них не отвечает. Уилла поворачивается ко мне и пожимает плечами.
— Ну и дети пошли. Прилипли к телику.
У меня случается один из тех моментов, когда сложно это обуздать — свирепую нужду схватить её за изумительную задницу, обернуть её бёдра вокруг меня и зацеловать до потери сознания.
Взгляд Уиллы мечется от моих губ к глазам и обратно.
— Ты выглядишь голодным.
— Я и правда голоден.
Она шумно сглатывает.
— Л-ладно. Ну, тако почти готовы. Мы можем поесть.
Я отворачиваюсь от неё, повелевая своему телу остыть. Это не работает. Ничто не останавливает то, как каждый мой дюйм пылает для неё. Это пытка, бл*дь. Платонические объятия и поцелуи
