— А ожидали бы — чек не выписали?
— Не уверен.
Выглядел он несколько расстроенным, то тем ли, что я забрал деньги, или тем, что в его защите есть дыра, о которой о не знал?
— Не думаю, что Лазаревых разорят жалкие десять миллионов, — заметил я. — Или вы переживаете, что вконец разоритесь, и хотите забрать?
По виду Лазарева стало понятно, что хочет, поэтому чек я быстро убрал в карман, чтобы его не соблазнить на ненужное мне решение.
— Нет, смог забрать — твое, — решил Лазарев. — Но как ты умудрился проделать это у меня под носом? Чек я запирал в сейфе, из кабинета не выходил, заклинания не снимал, и тем не менее чек у тебя в кармане. Как так получилось?
— Это очень простое задание, — заметил я. — Я даже не использовал все свои резервы.
— Тебя же тестировали недавно? — с долей сомнения спросил он.
— Тестировали, — согласился я. — Признали бесперспективным.
О том, что проверяющий посоветовал протестироваться через полгода, добавлять не стал, но Лазарев понял недосказанное, потому что я почувствовал магический импульс и через несколько минут в кабинет опять заглянула секретарша.
— Слушаю вас, Андрей Кириллович.
— Марта Арнольдовна, узнайте у Кирилла Андреевича, где результаты тестирования Ярослава Лазарева, и принесите мне. Также я хочу как можно скорее увидеть первичный анализ накопителя.
Она закрыла дверь, а Лазарев повернулся ко мне.
— Если мы решим заключить договор, ты должен будешь поклясться, что у твоей технологии нет другого собственника. Клятва с магической составляющей испепелит тебя на месте, если ты соврешь.
— Не испепелит. В этом мире точно нет никого, кто мог бы претендовать на данную технологию, — отрезал я. — Как вижу, вы склонны согласиться?
— Подожду результатов анализа. Мне упорно кажется, что все это — некая мистификация.
Было видно, что мое присутствие тяготит Лазарева. Он точно хотел заняться чем-то без посторонних, поскольку на экран компьютера поглядывал и даже придвигал к себе клавиатуру, но тут же отодвигал. Сейчас он откинулся на спинку кресла, и я бы тоже это с удовольствием сделал, но вот беда, у стульев для посетителей спинки были на редкость неудобные. Наверное, чтобы посетители не засиживались.
— Я могу подождать в приемной, — предложил я. — Не буду вас отвлекать.
— Пожалуй, это неплохая идея, — согласился он. — Уверен, в течение часа мы все решим.
Торопился я выйти в приемную не только ради того, чтобы посидеть на мягком на вид диванчике, но и чтобы отделаться от разговорчивого собеседника. Если Айлинг сказал, что дело с Дамианом не терпит отлагательств, решать его нужно было как можно быстрее. Поэтому я откинулся на спинку дивана, которая оказалась не в пример уютнее той, что у стула в кабинете, и поплыл, вызывая Дамиана. Ответил он сразу, словно только и ждал.
— Мальгус, ты что творишь, сволочь! — заорал он.
В этот раз он не озаботился внешним видом и выглядел наверняка так же, как в реальной жизни: осунувшийся с недосыпа, жирноватый тип в грязной одежде. И это император, которым должны восхищаться миллионы? Который всегда должен выглядеть образцово и находить правильные слова для собеседника?
— Разве так разговаривают с тем, с кем хотят договориться?
— Разве так ведут себя те, кто хочет договариваться? Ты уничтожаешь мою экономику.
— Ты уничтожил меня, — напомнил я. — Думаешь, мне есть дело до твоей экономики? Ты решил, чем мне заплатишь?
— Мальгус, ты требуешь невозможного. Императорские заклинания на то и императорские, чтобы быть достоянием только нашей семьи, — с нарочитой усталостью сказал он. — Я не могу тебя ничего оттуда дать. Это было бы против чести семьи.
— От чести твоей семьи ничего не осталось, после того как ты убил своего отца и обвинил в этом своего друга. То есть я думал, что ты считаешь меня другом. Оказалось — всего лишь удобным инструментом.
Дамиан чуть пришел в себя и понял, что выглядит непотребно. Его фигура подтянулась, и одежда опять засияла белизной. Но сквозь наведенный облик я продолжал видеть его настоящим.
— У императоров не бывает друзей, — отрезал он. — За все нужно платить. За власть платят одиночеством.
— А за предательство платят заклинаниями из императорской книги. И если ты пока не готов к такой плате, то я подожду.
Я сделал вид, что собираюсь разорвать разговор, и Дамиан метнулся ко мне с криком:
— Стой! Давай обсудим.
— Только недолго. У меня остались незаконченные дела.
В реальной жизни рядом со мной кто-то ходил, но опасности я не чувствовал и ко мне пока никто не обращался, так что необходимости срочно прерывать разговор не было.
— Как ты понимаешь, я не могу позволить, чтобы заклинания Последнего Шанса попали в чужие руки, тем более твои, — начал Дамиан.
— Я соглашусь не на столь убойное, если оно будет интересным.
— Зелье «Легкая смерть», — предложил Дамиан.
Наверное, посчитал, что это достаточно вкусно и для него безопасно: это зелье дает легкую безболезненную смерть, полную удовольствия, но только тем, кто добровольно его принимает.
— Ты считаешь это достаточной платой? — рассмеялся я. — Или это намек на то, чтобы я сдох сам? Мой ответ — нет. Оно даже не уникальное. Я могу зачесть как часть платы, но как всю — нет. Твоя экономика стоит больше.
— Гад, — заскрежетал зубами Дамиан. — Ты выкручиваешь мне руки. Основа Императорской книги — как раз заклинания Последнего Шанса. Кроме них, там разве что незначащие мелочи: ритуалы ступеней, зелье «Легкой смерти» и рецепт Красных накопителей.
— И все? — выказал я разочарование, хотя именно ритуалы Айлинг посоветовал запрашивать. — Ты считаешь это достаточной платой?
— Мальгус, ты не обнаглел? — прошипел он. — Ритуалы Императорских ступеней отличаются тем, что не только позволяют безболезненно перейти на следующий уровень, но и расширяют его почти в два раза.
Насколько мне известно, Дамиан преодолел две ступени. Насколько же убогий там был исходный материал?
— Ты забыл, что мне осталась последняя ступень? Толку мне от расширения.
Дамиан помолчал. В реальности он наверняка сейчас громко сопел, как всегда, когда вопросом его ставили в тупик.
— А ты знаешь, что ступеней не четыре, а пять? — вкрадчиво спросил он. — Я дам тебе ритуалы по всем пяти, при условии, что пятый ты никому не передашь и используешь только для себя.
— Пять? — он сумел меня удивить.
— Да, — усмехнулся он. — И как, это достаточная плата за твою жизнь?
Отвечать я не торопился, лихорадочно размышляя, в чем подвох. В то, что он по доброте душевной согласится меня усилить, я не верил, так что подвох был сто пудов.
