Распалившись, я рассказывала о событиях в клубе, не стесняясь в выражениях, подкрепляя слова жестами. Плевать на приличия и манеры. Пускай сочтут меня необразованной варваркой. Лишь бы поверили.
Когда я затихла, в допросной воцарилась напряженная тишина. Казалось, затемненный воздух раскалился от моих слов и теперь обжигал глаза и сердца Рафа и его спутников.
Разведчики смотрели на начальника гвардии: он, как и я, был близок к цесаревичу. И если в поведении будущего Императора появились изменения, должен был заметить первым.
Раф поджал губы и развел руками:
– Занятная история и складная, но у меня нет оснований сомневаться в Давиде. Понимаю, ты проводила с ним больше времени и знала его малейшие привычки, но…
Он замолчал и посмотрел на меня с сожалением.
Я сползла со стула и прикрыла глаза. Напрасно, все напрасно.
– Чтобы предъявить подобное обвинение, нам нужны доказательства, – вторил Рафу голос разведчика. – Пока же у нас есть только твое слово.
– И вы ему не верите, – обреченно выдохнула я.
Раф по-старчески крякнул и отвернулся, не желая смотреть мне в глаза.
– Поговорите с Лином, – попросила я. – Он был с нами и сможет подтвердить мои слова. Опросите тех гвардейцев, что спасли эмпатов от бритоголовых.
Разведчик кашлянул в кулак и поморщился.
– Лин уже дал показания. Он дождался, пока Давид выйдет из клуба, и лично доставил его во дворец. В подлинности цесаревича наставник не сомневается.
– А гвардейцы?.. – упавшим голосом прошептала я.
– Его Высочество выдворил их из Империи как бунтовщиков. Он обвинил их в нарушении устава – за оставление цесаревича без охраны и самоуправство. Эти ребята теперь персоны нон грата, за связь с ними обещано наказание.
– Но я не могла предать Давида, – мой рассудок продолжал сопротивляться. – «Приворот» не позволил бы мне это сделать.
– Его Высочество заявил, что ты обманом выкрала и уничтожила связующий амулет, – возразил Раф.
– Неправда! Немыслимо уничтожить то, чего никогда не существовало, – объявила я. – Настоящий Дэв проглотил «приворот».
Разведчики переглянулись, и один из них спросил:
– Кто может это подтвердить?
– Медведь, – упавшим голосом проговорила я. – Только он присутствовал при вживлении.
Раф нахмурился и покачал головой:
– Он утратил доверие Императора. А провести экспертизу без согласия Его Высочества невозможно. У нас нет на это полномочий.
Я грубо выругалась и ударила кулаками по столу. Пропитанный темным дымом воздух всколыхнулся, обиженно скрипнула деревянная столешница. Ну почему я не откусила себе язык, когда Дэв попросил рассказать о давнем случае в клубе. Слова – мощное оружие, пользоваться им нужно умело и осторожно. Тем же, кому недостает навыков, лучше и вовсе молчать в тряпочку. Я сглупила, и теперь расплачусь за это сполна.
Отведенное на допрос время заканчивалось, и Раф продолжил излагать факты.
– Его Высочество назначил судью и дату заседания, – произнес он полушепотом. – Боюсь, Император не успеет вернуться на Землю. И не внесет коррективы в решение сына.
– Мы проведем собственное расследование, но результат не гарантируем, – добавил один из разведчиков.
Вот и все: считай, мне уже вынесли приговор. Шансы мои равны нулю: если лже-Дэв захочет, он найдет доказательства моей вины. Вернее, он уже их нашел. Что слово телохранителя против слова цесаревича – дырка от гайки, не больше.
Измена Империи карается казнью через смертельную инъекцию. Казалось бы: простой и гуманный метод убийства. Приговоренному вводят обезболивающее и смертельную дозу препарата, блокирующего дыхательную мускулатуру.
Только на деле это выглядит несколько иначе. Правила Медицинского Союза запрещают эскулапам участвовать в умерщвлении подданных Империи. Потому роль исполнителей смертельного приговора выполняют люди, далекие от медицины. И не всегда им это удается с первого раза. К тому же, бытуют слухи, что осужденных лишают положенной дозы обезболивающего: к чему тратить дорогостоящий препарат на смертников.
Словно почувствовав, как в мою вену втыкается ядовитое жало шприца, я нервно потерла шею. Начала дышать глубже, наслаждаясь самой возможностью это делать.
– Когда назначен суд? – спросила, надсадно хрипя.
– Через три дня, – выдал Раф. – Слишком мало времени, слишком мало…
Он обхватил свою голову руками и сжал с такой силой, точно собирался раздавить. Такого сочувствия от начальника гвардии я и не ожидала. Верно говорят на Земле: друг познается в беде.
– Я верю, что Вы сделаете все, что в Ваших силах, – сообщила я Рафу и едва удержалась, чтобы не разрыдаться. – Об одном прошу, не верьте тому типу, что занял место Дэва. Ведь Вы знаете цесаревича с детства…
– Обещаю, – кивнул Раф. – Если это и правда самозванец, единственный промах станет его концом. Но я утратил Доверие Императора, не так давно он едва не отстранил меня от должности…
– Не спасай меня, – попросила я, – помоги Дэву. Пока он еще жив. Это дело связано с похищением эмпатов и нападением на колонии. Найдите этих бритоголовых мерзавцев и отомстите им. За меня. За мою семью. За все загубленные жзни.
– Девочка, – Раф протянул руку и коснулся моей щеки. – Как бы мне хотелось забрать тебя отсюда, но даже на это я неспособен. Прости.
– Ничего, справлюсь.
Я дернула головой, уклоняясь от ласки. Слишком похож сейчас был Раф на моего погибшего отца. Слишком больно мне было видеть его огорченным и упавшим духом.
– Медведь назвал меня Фартовой, – объявила я. – Но Дэв дал имя Вирсавия, что значит «дочь клятвы». И я не умру, пока не исполню свой долг.
Туман над нами развеялся так неожиданно, будто разом всосался обратно в коробку. Я неверяще поморгала, не сразу сообразив, что произошло. Опомнилась, только когда в допросную влетел Тартарус и с ехидцей в голосе поинтересовался:
– Закончили? Можно уводить заключенную?
Раф недовольно глянул на тюремщика и вяло кивнул. Тяжело поднялся из-за стола и вручил Тартарусу приказ лже-цесаревича.
– Позаботься о том, чтобы заключенная дожила до суда. Переведи ее в другую камеру. – Раф указал на мои промокшие ноги. – А свои «погреба» прибереги для настоящих злодеев.
Тартарус притворно ахнул и закатил глаза к потолку.
– Увы, преступников в Империи слишком много, а тюрьма не резиновая. Других свободных камер нет.
Он развел руками и изобразил на лице раскаяние.
Раф скрипнул зубами, но не нашел, что возразить. Уходя, он все же похлопал меня по плечу и шепнул на ухо:
– Будь сильной, девочка.
