От этой мысли Костя даже вздохнул с облегчением:
– У тебя «пермендюр» заряжен?
– Не знаю… – вяло, как больной, ответил Амтант.
Костя полез за хабаром-кормильцем. Амтант навострил уши. Костя извлек из хабара связку шпикачек. Амтант сделал вид, что разбирается с индикатором количества зарядов.
– Три… – сказал он и весь обратился в нюх. – Три заряда…
– А зарядить можешь?
– Не знаю… – ответил Амтант, неотрывно следя за манипуляциями Кости с хабаром.
Костя сунул ему гирлянду шпикачек:
– Ешь! – А сам принялся выжимать из хабара-кормильца хоть какое-нибудь питье.
Должно быть, у хабара были свои соображения на этот счет и, должно быть, он держал Костю на строгой диете, потому что выдал ему не вино и не желанный коньяк, а большой стакана обычной водопроводной воды, которая, впрочем, показалась Косте слаще любого вина. И все-таки Костя испытал легкое разочарование. Выходило, что хабар-кормилец относился к нему хуже, чем к Амтанту. С чего бы это? – подумал Костя, с раздражением и с завистью поглядывая на Амтанта. Тот, не жуя, заталкивал в себя последнюю шпикачку. Очевидно, они у него шли прямиком в желудок.
– Спасибо, хозяин… – пробормотал Амтант, делая глотательное движение.
– Еще один «пермендюр» можешь достать?
– Не знаю… Надо старшего сержанта Хамзю попросить. Он мне должен – я ему масленку подарил.
Костя что есть силы потряс хабар-кормилец и вытряс из него бутылку кахетинского. На большее у него фантазии не хватило. Но на этом хабар-кормилец не остановился. Он подумал-подумал и выдал банку русской горчицы, а вдобавок к ней – килограмма три жирной ливерной колбасы. Колбаса была свежая, от нее шел одуряющий печеночный запах. У Амтанта потекли слюнки, но он тут же взял себя в руки и с собачьей преданностью посмотрел на Костю. Костя понял, что в глазах Амтанта он приобрел еще больший вес и что, пока у него есть хабар-кормилец, Амтант никуда не денется.
– Хозяин… – произнес Амтант на выдохе.
– Что?..
– Вы очень большой человек. Я таких больших не видел. У вас доброе сердце. Спасибо, хозяин.
– Да ладно, брось… – растрогался Костя. – Сердце у меня обычное…
– Я не в том смысле… – завел старую песню Амтант. – Сердце у вас щедрое. Меня никто так не кормил со дня рождения, и ко мне так никто не относился, кроме мамы… – Он вздохнул тяжело и грустно.
– Вернешься, я тебя еще угощу, – пообещал Костя.
– Я не за угощение… – промямлил Амтант и потупился.
Костя понял, что обидел его. Но он никак не ожидал, что холодная машина под названием «механоид» способна на человеческие чувства.
– Ладно… – махнул рукой Костя, стараясь замять неловкость. – Извини. Я не хотел тебя обидеть.
– Паласситы не обидчивы. Паласситы за справедливость.
– Как ты себя назвал?
– Паласситом.
– А что это значит?
– Метеоритный человек.
– Вот как? – удивился Костя и хотел расспросить подробнее, но времени было в обрез, поэтому он перешел к делу: – Зарядишь свой «пермендюр» и принесешь еще один.
– А-а-а… если старший сержант не захочет? – спросил Амтант, выкатив глаза с продольными, как у козы, зрачками. Щитки у него на лице от возбуждения слегка порозовели.
– Намекни ему, что ты нашел кремлевский буфет, полный деликатесов. Соври с три короба. Говори что хочешь, лишь бы он поверил.
– А если?.. – неуверенно произнес Амтант.
– А если не поверит, съешь его колбасу сам.
Амтант не выдержал и засмеялся. Впервые Костя видел смеющегося «богомола», то бишь палассита.
– А если?..
– А если он попросит показать ему, веди его сюда.
– Есть вести! – обрадовался Амтант, он все понял.
– Ну беги!.. – напутствовал его Костя и едва не перекрестил вслед.
От «механоида» теперь зависела судьба Кремлевской Зоны. Впервые за все время нахождения в Кремлевской Зоне Костя вздохнул с облегчением и почувствовал себя счастливым: у него, кажется, появился новый друг, странный друг, но – настоящий.
Принесет, почему-то был уверен Костя. Обязательно принесет, и не из-за колбасы, конечно. А там видно будет. Должно быть, «анцитаур» тонко и ненавязчиво подсказывает правильные шаги, с удовлетворением подумал он, отползая под деревья, откуда стал наблюдать за «тарелкой».
Суета вокруг нее вместе с гулом только усилилась. Убирали остатки лесов. Туда-сюда сновали большеголовые «жабаки» и человекообразные «фракталы». Больше всего Костю удивляло большое количество двойников Базлова. Здорово он меня обхитрил! – восхитился он. Рабов тоже стало больше. Их понагнали откуда-то из темноты, и они затаскивали внутрь «тарелки» какие-то длиннющие контейнеры и очищали стройплощадку от мусора. В отдалении, на фоне прожекторов, уныло повесив голову, стоял Серко, запряженный в телегу. То, что в следующее мгновение увидел Костя, привело его в состояние крайнего удивления, а затем и тревоги: со стороны Арсенала по краю освещенного пространства крался не кто иной, как Серега Гнездилов.
– Черт! Черт! Черт! – выругался Костя. – Дался им этот Серко! Я же велел уходить!
Он уткнулся лицом в землю от огорчения, а когда поднял голову и посмотрел вперед, то обнаружил, что Иван Лопухин, используя складки развалин Сената, тоже пробирался к подводе. А это означало, что где-то рядом должна быть и Верка с кошкой Дусей. Не может быть, чтобы она оставила отца! Перевязанная голова Лопухина то и дело мелькала среди камней. Больной скорее жив, чем мертв, подумал Костя с мрачным юмором и незаметно для самого себя тоже двинулся по направлению к Серко. Дробовик АА-24 он держал в руках, готовый выстрелить в любую секунду. Патроны в диске, словно живые, привычно бренчали на все лады. Как приятен ему был этот звук! Костя вдруг осознал, что чувствует себя во всей этой обстановке, полной опасности, как рыба в воде, знает, куда идти, и главное – что делать, и все ему ясно и понятно, и нет суеты и хаоса в мыслях, как тогда в Чернобыльской Зоне. Неужели это еще один признак того, что я сделался черным сталкером? – думал он.
Верку Лопухину Костя обнаружил в зарослях лебеды, среди развалин Кремлевской стены, между Сенатской и Спасской башнями. Она от волнения кусала себе руки. Кошка Дуся преспокойно спала у нее в подоле сарафана.
Костю так и подмывало отправиться исследовать Красную площадь, потому что там появилась новая тайна, быть может даже более важная, чем тайна Кремлевской Зоны, но он заставил себя сосредоточиться на деле. Вначале эта Зона, а потом – та, и пусть генерал Берлинский не обижается.
– Вера… – тихо позвал Костя.
– Ай! Что! – подскочила она.
«Богомол», стоящий в отдалении, проснулся и закрутил лошадиной башкой с нелепой плоской каской чуча. Кошка Дуся проснулась и зашипела на Костю, не признав его в новом одеянии.
