часов и уроки я точно прогуляла. И ладно бы был толк! Так я просто сидела!
— Адептка Кейтри, — вдруг ожил стационарный переговорник, расположенный на столе секретаря, заговорив голосом ректора, — пройдите в мой кабинет.
— Ну вот, не зря сидела, — приободрила меня миссис Бернар. — Иди. Уверена, это ненадолго, а потом и поешь.
Не знаю, не знаю… Гложут меня смутные сомнения.
Тем не менее, я вошла в кабинет самого главного начальника этой академии и, одним внимательным взглядом оценив то, как расположились остальные: пятеро моих обидчиков на стульях у левой стены в ряд, несколько незнакомых импозантных мужчин в креслах поуютнее напротив и магистр Ламбертс по центру, а ректор за своим рабочим столом у окна, первым делом поздоровалась с ректором.
— Здравствуйте, адептка Кейтри, — едва заметно улыбнулся мне мужчина, доброжелательно кивая в ответ. — Скажите, готовы ли вы подтвердить всё, что с вами делали эти… — верхняя губа мужчины неприязненно дернулась, словно он хотел оскалиться, но сдержался, — люди, на официальном суде?
— Да, — ответила коротко.
Ну а что мне делать? Не в отказ же идти. Нет, облегчать им жизнь я точно не собираюсь.
- Γотовы ли вы пойти на мировую в случае, если эти… кхм, люди выплатят вам компенсацию за моральный ущерб?
Что?
Я так сильно не ожидала услышать отнего эти слова, что первые пару секунд просто пыталась их осмыслить, после чего резко дернула головой и категорически отрезала:
— Нет!
— Даже за внушительную компенсацию? — спросил кто-то из мужчин, глядя на меня так пристально, что я недовольно передернула плечами. Какой… мерзкий тип!
— Мне не нужны их деньги, — ответила, при этом глядя на ректора, — если это станет единственной ценой их наказания.
Заманчиво, конечно… Но что-то мне подсказывает, что отчислят их в любом случае, а искать этих пятерых по всей стране, чтобы наказать лично, мне как-то не хочется. А жить когда, простите?
— Спасибо, адептка Кейтри, я понял вашу позицию, — мягко улыбнулся мне ректор. — Можете идти.
И снова я сначала замерла, не веря, что всё так просто и быстро закончилось, но, когда мужчина выжидающе приподнял брови, тем самым интересуясь, что мне непонятно, я сбивчиво попрощалась и вышла.
Совершенно не понимая, зачем ради этого меня продержали в приемной столько времени, хотя могли спросить первой, я немного заторможено вышла из здания и подняла лицо к небу. Неужели всё закончилось? Так… нелепо.
А как же месть? Как же их тщательно распланированная смерть? Каторга — это… несерьезно. Совершенно несерьезно. К тому же, учитывая их аристократическую родню, я совсем не удивлюсь, если они подкупят и судью, и присяжных, и остальных пострадавших, и в итоге вовсе избегут наказания.
Нет, людям в этом серьезном деле доверять нельзя.
Но что я могу?
Не в силах оставаться на месте и уж тем более идти в библиотеку и заниматься, я вышла с территории академии и просто пошла прямо. Мне требовалась пауза. Серьезная пауза и переосмысление произошедшего.
Сущей призывают ради мести и просто пакостей. В нас нет жалости и сострадания, нам безразличны материальные блага и положение в обществе. Есть четко поставленная задача и есть закономерный итог.
Затем развоплощение и: привет, изнанка, давно не виделись.
Но сейчас…
У меня отняли главную цель.
Но не жизнь.
Хмыкнула.
И почему мне так невесело? А всё эти люди с их душой… Как же это мешает!
Χм. А если… Избавиться от неё? Нет, ну а что? Пожила со всеми этими дурацкими эмоциями, совестью и моральными терзаниями — и хватит. Мне не понравилось, честно. Они только мешают жить. Столько проблем от них!
Эта мысль так меня захватила, что я зашла в первое попавшееся кофе, чтобы утолить мешающий думать голод, и просидела в нём порядка двух часов, обедая и тщательно обдумывая свои дальнейшие шаги. Да, должно получиться. Но ради этого придется хорошенько постараться и сделать так, чтобы потом никто ничего не понял. Или выждать еще немного? Слишком резкая смена характера может насторожить окружающих. Они и так подозревают меня… кхм, в чем-то, ведь я стала намного смелее и ярче, но в этот раз большинство не видели меня целое лето, а как поётся в популярной песне: лето — это маленькая жизнь. Моя новая маленькая жизнь.
Сейчас же я изменюсь снова и снова довольно кардинально. На что списать изменения? Очередной стресс? Ну, можно и так сказать. Всё же прилюдное разбирательство такой щепетильной ситуации — тот ещё стресс.
Но что делать с магистром? Я запомнила его вчерашние слова о моём здоровье и чистоте ауры. Значит, что он присматривался к ним намеренно, а это, на минуточку, не так уж и просто.
Но только не для архимага.
Поймет ли он, что у меня больше нет души?
Поймет.
Дер-р-рьмо!
Снова приуныла, понимая, что пока Сэверин рядом, я не стану так рисковать, а значит как минимум до конца зимы жить мне с душой. Затем экзамены, ну а практику я точно у него проходить не буду. Нет, не заставит. Жаль, конечно, тогда и работать у него не получится, но его бюро не единственное в столице, уж как-нибудь устроюсь. Или вообще к демонам уеду! Или к оборотням! А что? Они тоже люди и тоже теряют вещи, а то и что-нибудь посерьезнее.
Зато там меня никто не будет преследовать только потому, что, видите ли, помочь захотелось! Хороший план?
Да гениальный!
В итоге, временно смирившись с тем, что нужно снова затаиться и всего лишь выждать некоторое время, первым делом я прошла в городскую администрацию, через которую официально проходили объявления о сдаче комнат, квартир и домов в аренду, но сходу ничего приличного мне подобрать не смогли: либо на окраине города, что до академии целый час пешком топать, либо по цене неприемлемо, либо условия весьма и весьма посредственные.
Не собираясь унывать и оставив специалисту свои пожелания, я вернулась в библиотеку академии и, хотя время уже близилось к вечеру, всё равно успела неплохо позаниматься, уделив большую часть времени курсовой по монстрам.
Заодно пообщалась с вечно шляющейся по своим кошачьим делам Тьмой, озадачив подругу важным делом: доложить об итогах разбирательства. Я должна знать, где они и чем наказаны, потому что если всё-таки нет, то не поленюсь и дотянусь до каждого. Месть этим пятерым — это не просто звук, это моя первоочередная цель!
В районе девяти, когда желудок совсем не тихо намекнул, что я снова забыла о главном, пришлось прерваться и пойти домой. Там, не включая свет и крадясь как
