а значит все остальные должны склонить головы перед ними. Они бросали друг в друга красные тряпки, и всё громче и громче кричали, пока в один момент не отстранились и по очерёдности убежали за кулисы.
На сцену поднялся глашатай и объявил двухминутный перерыв для подготовки следующей сцены.
— Кстати, о равнинных эльфах, — как и положено по этикету Бриан заговорил первым, — ты слышал что-нибудь про Барата, одного из лучших авантюристов города?
— Я сегодня виделся с ним. Он говорил, что уезжает, но причину не назвал. Неприятно, что авантюрист такого уровня уедет: иногда я пользовался его услугами.
— Ты подавал ему прямые заказы?
Мы обменивались ничего незначащими фразами, медленно подводя разговор к главному. Бриан знал, что я ни за что не соглашусь на его предложение, но он не успел его озвучить. Глашатай вернулся и сообщил о продолжении спектакля.
На сцену вновь выходили одиночные пары, но они уже не пели о своих достижениях и не восхваляли сами себя. Теперь они горевали, что у них нет того, что есть у других и что не могут это дать своим детям: высшие эльфы желали одежды людей; люди мечтали о скоте орков; орки грезили заполучить украшения дворфов; дворфам хотелось каждый день есть хлеб равнинных эльфов; равнинные эльфы фантазировали о знаниях тёмных эльфов; а те видели сны, в которых обладают всеми богатствами высших эльфов.
Опять собрались все расы на сцене и вновь ходили по своим парам, но уже не ругались — а лишь присматривались к окружающим. Подбегали, вглядывались, обегали по кругу и возвращались обратно. И вдруг они все показали друг на друга и закричали одновременно: «У вас другие боги! У вас лжебоги!» А после этого каждая пара стала говорить, что заберёт всё что есть у других, и станет она идеальной, самой лучшей расой в мире. «Война!» — крикнули все хором и убежали за кулисы.
На сцену вновь стало выходить по одной паре — но в этот раз они лишь спорили и обсуждали, как проще захватить и поработить других. Строили планы и размышляли над стратегией. И каждый раз каждая из пар приходила к одному и тому же выводу: хоть мы все такие разные, но у других сильно то, что слабо у нас и мы не сможем выиграть. И каждая пара после этих слов падала на колени и сокрушалась, что не сможет достичь величия, что их дети будут несчастны и что боги отвернулись от них.
В этой части представления наконец зашевелились две тёмные фигуры. Они забегали на сцену и говорили каждой паре, что есть средство и оно позволит одержать победу над всеми сразу. Что цена не так высока, но результат так велик. Что не заметят они потерь, но приобретут все блага. Что нет плохого в том поступке, с помощью которого они вновь будут благословлены богами.
Каждая пара страстно желала этот дар, ползала вокруг тёмных фигур на коленях и умоляла об этом средстве, просила позволить им свершить предначертанное. Они клялись, что отплатят в сто раз больше. Фигуры соглашались и протягивали паре синий шар говоря, что это магический камень. Запечатанная в кристалл маны первозданная магия, с её помощью они усилят свои лучшие достижения и качества.
Пара подскакивала и начинала радостно кружиться с этим шаром по сцене, и вместе с ними кружилась одна тёмная фигура. А в это время другая спускалась, быстро забегала за сцену и возвращалась с белым свёртком, так похожим на новорождённого ребёнка. Фигура подбегала к паре, показывала им свёрток, но те даже и не замечали его — всё кружились с шаром в руках и кружились. Не видя их реакции, фигура подпрыгивала от радости, бежала к другому краю и резко швыряла свёрток за сцену. И каждый раз на фоне начинался театр теней — вспыхивал огонь и тысячи руку разрывали на части свёрток. И так шесть раз, пока каждая из пар не получила по синему шару.
На сцену вновь взошёл глашатай и объявил десятиминутный перерыв.
— Кстати, раз мы говорили о Барате, — настал мой черёд начать разговор, но по этикету я мог выбрать одну из озвученных до этого тем. — Когда я в последний раз видел его, он рассказал мне очень интересную и крайне поучительную историю. Я хотел бы рассказать её, если, конечно, дама позволит. Всё же там не самый пристойный слог.
Сонтьяла своим обомлевшим видом больше напоминала поднявшееся податливое тесто, чем девушку: замыленный взгляд, чуть приоткрытый рот и далёкие от мирских забот мысли. Она с восхищением наблюдала за происходящим на сцене и успела впасть в транс. Что не удивительно: она впервые видела подобное представление. Иногда караван заезжал в город во время праздника, но слишком поздно и все места были заняты. Ей оставалось лишь довольствоваться слухами и погружаться в омут фантазий представляя, как всё было на самом деле.
— Да, конечно, разрешаю, — наконец Сонтьяла вышла из транса. И хоть ответ вышел немного сумбурным, но этого было достаточно.
— Благодарю. Так вот, Барат рассказывал, что…
В настолько далёком городе, что даже название его стёрлось с памяти путешественников, произошёл ужасный случай. Настолько ужасный, что долетел до нас через весь континент и осел на языке лишь у одного-единственного странника.
Он рассказывал, что в тот город как-то заехала труппа бродячих артистов. Вполне обычные, если закрыть глаза на то, что все артисты были девушками. Мало того, что они путешествовали вчетвером без охраны, так ещё у них не было своего мастера — именно того разумного, кто бы занимался всеми документами и прочей бумажной волокитой.
Да что там говорить: они и собрались-то буквально за месяц до приезда в тот давно забытый всеми город. Настолько забытый, что названия его никто не ведал, но все знали имена тех юных и прекрасных дарований: Зара, о чьём спортивном и подтянутом теле грезил каждый мужчина города; Рида, чьи сладкие речи оплели любовными цепями ни одну тысячу сердец; Лука, чей хитрый и обольстительный взгляд пленил сознание; и Ирма, чей скромный и кроткий вид пробуждал желание защитить её ценой всего.
Наудачу, стоило только этим удивительным созданиям приехать в город, как к ним подошёл настолько галантный разумный, что история забыла всё о нём. Кроме изысканных манер и длинных каштановых волос похожих на волны во время дикого шторма, когда они перекатываются друг через друга, вздымаются, кружатся и завихряются. Этот человек предложил девушкам стать им мастером, пока те в городе. И приняли артистки его предложение и стали готовится к своему первому выступлению.
И вот пришёл тот самый день, и там была толпа. Всю площадь перед вагончиком и сценой заполнил народ. Шум, гам и настойчивые крики царили там. Весь город пришёл смотреть на прекрасных нимф, но этого не случилось бы, не приложи усилия один галантный человек: пока девушки репетировали, он бегал по городу и каждого разумного приглашал прийти и посмотреть. И вот, в назначенный день девушки вышли на сцену и показали всему городу прекрасный танец. Настолько прекрасный, что сами боги смотрели с небес и завидовали отточенным и плавным движениям — но что-то пошло не по плану.
Увлёкшись репетициями, девушки даже не проверили качества своих костюмов и во время исполнения одного из движений их платья рассыпались в труху. Всё бы нечего, ведь даже если четыре красивых девушки буквально на секунды покажут свои прелести — все будут только рады. Но самая кроткая из них, тот невинный цветок по имени Ирма, чьё ангельское личико так и манило к себе как огонь свечи манит мотыльков — она оказалась парнем. И вместо девичьих прелестей толпа увидела его мужские причиндалы.
Не было конца и краю гневу народному. И бушевал весь город три дня и три ночи, пока на столбах не стали раскачиваться три потерявших всю красоту тела. Поговаривают, что стоило их вздёрнуть, как красота их испарилась и все увидели кто прятался под прекрасным ликом — три грязных, старых, усохших старухи, чья молодость давно прошла. Четвёртый столб так и остался без петли — никто не смог найти девушку, что оказалась парнем.
Злые языки шепчут, что толпа разорвала на клочки её в туже секунду, как узнала о её истинной природе. Другие говорят, что рядом проходила злобная тёмная фигура в балахоне и спрятала этого парня.
— Вот так и влюбляйся в прекрасных дам, которые могут и вовсе такими не быть.
Я закончил
