противоречиями, все более усиливающейся борьбой рабочего класса и других трудящихся против всевластия монополий, то его возможности выдержать серьезные потрясения, связанные с ракетно-ядерной войной, весьма сомнительны...
Сопоставление экономических, морально-политических, географических и собственно военных факторов, характеризующих СССР и США, дает советским людям основания для оптимизма. В военном единоборстве с империалистическим лагерем, если оно окажется неизбежным, мировая социалистическая система имеет все шансы на победу. Империализм, развязав войну, подписал бы смертный приговор устаревшей, отжившей свой век общественной системе: она развалилась бы под действием внутренних социальных противоречий, которые неизбежно обострились бы в условиях войны.
Советский народ уверен в коммунистическом завтра...»
Естественно, я проигнорировал дежурную трескотню по поводу «несравненных преимуществ перед капиталистической системой», но даже «сухой остаток» не давал поводов для оптимизма. С беспокойством начал я листать другие публикации и находил там еще более прямолинейные заявления в том духе, что, если империалисты навяжут нам ракетно-ядерный конфликт, они сами в нем и погибнут, а социалистическая система на этих обломках восторжествует. Только так и не иначе!
Разумеется, я был среди многих, кого удручало подобное видение действительности, кто понимал, что идеологи советской системы становились жертвами собственной пропаганды. Обеспокоенные были и в окружении высшего руководства.
Одним из них был помощник Брежнева по внешнеполитическим делам Андрей Михайлович Александров, которого я неплохо знал, общаясь с ним ранее, в период его работы в МИДе и во время государственных визитов Брежнева в Индию и в Судан (было это в 1961 — 1962 годах, когда еще при Хрущеве Брежнев занимал почетный пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР).
Таким образом, в Москве тогда уже созрели условия для того, чтобы положительно воспринять инициативу лорда Ричи-Колдера, продвигаемую Джорджем Макалистером через общество «Шотландия — СССР».
При советском строе контакты с зарубежной общественностью, как известно, тотально контролировались Старой площадью, иными словами — аппаратом ЦК КПСС, «приводными ремнями» которого служили ССОД (Союз советских обществ дружбы) и другие подобные организации. ССОД, в свою очередь, пытался контролировать дружественные по отношению к СССР общественные организации за рубежом и помогать им разными путями. В эти «приводные ремни» попадал, разумеется, неутомимый и неунывающий Макалистер, которого выделяло всегда искреннее дружелюбие по отношению к нашей стране.
В 1980 году Ричи-Колдер и Макалистер провели в Москве первый разговор с руководившей тогда ССОД 3. М. Кругловой о создании совместными усилиями международного форума «Эдинбургские беседы» для обсуждения угрозы ядерного конфликта. А год спустя в Эдинбурге состоялась полнокровная встреча с участием британских и советских ученых различного профиля и экспертов, в число которых вошел и я.
Председательствовал ректор Эдинбургского университета Дж. Барнетт. Активное участие в дискуссии приняли фельдмаршал лорд Карвер, занимавший ранее пост начальника штаба британских вооруженных сил, только что вышедший в отставку генерал армии сэр Хью Бич, генеральный секретарь Шотландского конгресса тред-юнионов Дж. Милн, неофициальный представитель американского Агентства по контролю над вооружениями и разоружению Л. Хансен. Советскую группу возглавлял Г. Янаев, который был заместителем председателя Президиума ССОД, в нее входили авторитетный военный профессор М. Мильштейн, генерал-майор К. Михайлов, д-р Б. Халоша, другие ученые.
Наиболее активной и организующей была роль профессора Джона Эриксона, директора Эдинбургского центра оборонных исследований, с которым я особенно сблизился в ходе выработки совместного заявления участников встречи. Суть короткого, на одну страницу, заявления была в том, что эксперты единодушно и категорически осуждают применение ядерного оружия под любым предлогом и в любой ситуации, как осуждают и модную концепцию «ограниченной ядерной войны», исходя из того, что любая ядерная война станет катастрофой для всего человечества.
В сентябре 1982 года участники «Эдинбургских бесед» в том же составе собрались в Москве на третью встречу. В ее работу включились академик Г. Арбатов, профессор С. Капица, генерал-полковник А. Желтов, адмирал Н. Харламов, а также заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС В. Шапошников.
Несколькими месяцами ранее усилиями многих ученых и консультантов, имевших «выход» на Брежнева через Александрова и писавших ему проекты докладов, сумели включить в один из докладов недвусмысленное признание немыслимости ядерной войны, которая станет катастрофой для всего человечества.
Поворот мыслей «на самом верху» развязал руки советским участникам встречи, в результате чего единодушно было принято заявление, в котором, в частности, говорилось:
«В ядерный век требуется мыслить совершенно по-новому в вопросах войны и мира. Сама мысль о том, чтобы вести ядерную войну, — чистое безумие... Ничто не может оправдать саму ядерную войну, которая была бы величайшим преступлением... Любая концепция ведения ядерной войны в любой ее форме — будь то затяжная или ограниченная ядерная война — нереальна и неприемлема. В такой войне не будет победителя, а сама она означала бы конец нашей цивилизации».
Участники встречи заявили также, что приветствуют заявление советского руководства о неприменении первым ядерного оружия как ответ на их прошлогодний призыв, и выразили надежду на подобные заявления других ядерных держав.
В 1983 году мы вновь собрались в Эдинбурге на свою уже четвертую встречу, но она немного добавила к тому, что уже было сделано. Поворот в мышлении уже произошел и в Москве, и на Западе: благодаря выступлениям многих ученых по всему миру даже самые «упертые» политики начали «сдаваться».
Рассказывая о тех годах, я чувствую острую необходимость напомнить о том, что мы «уже проходили», но успели забыть. Забыть настолько, чтобы отважно, а вернее, отчаянно заявить о своей готовности, если потребуется, первыми применить ядерное оружие.
Да, отчаянный и отчаявшийся человек на все способен, но пристало ли России вести себя так?
Пленительная сладость мемуаров
«Еще одно, последнее сказанье...»
А. С. Пушкин
«В действительности все не так, как на самом деле».
А. Поклеванников
«Не чирикай, а то накаркаешь».
Б. Кислик
Как лягушку, заглотившую в вечерней прохладе стаю комаров, неумолимо тянет квакать на все окрестные болота, так пожилых людей, много повидавших на своем веку, неумолимо влечет к мемуарному жанру. Сам грешен, но постараюсь преодолеть себя и умерить мемуарный зуд.
Начну с оправданий. Оказывается, мемуары полезны в том смысле, что лечат стариков. Я узнал об этом из реплики одного из персонажей веселой сказки Карло Гоцци «Принцесса Турандот», который выразился очень убедительно: «Мемуары — это средство от склероза. Что-то увидел — сразу записал, чтобы не забыть».
В этих словах есть немалая доля правды. Признаюсь, сам я не обладаю крепкой памятью и, зная за собой эту слабость, всегда спешил, когда это было возможно, сделать хотя бы краткие пометки на
