тип, руководитель одной из групп.
Просто я проводил «летучку», потому что ночью научники ничего не изучали. От дежурства это тройку не освобождало — охрана опорника тоже нужна. Да и было чуть ли не опаснее дневного дежурства с подмогой: ночные твари были пусть и не «более лютыми» — такими же, но вот летающей гадости среди них встречалось больше. Не говоря о хреновой видимости в оптическом диапазоне — чисто психологическая заморочка, но тяжелее, чем днём.
Во время этой летучки, после моих слов о «не расслабляться, хоть и вроде спокойно», он в разговор влез.
— Так, — не стал я корчить из себя ветерана всего, что можно и чего нельзя. — А у вас есть, что сказать? — уточнил я без агрессии, но тоном «мы тут не кумушки у жилого дома».
— Есть, Николай, — кивнул научник. — Согласно моего опыта — а я, смею заметить, хожу в шестнадцатую «долгую» экспедицию, так что он у меня имеется…
— Ничуть не сомневаюсь, господин Карл, — прервал я явно лёгшего на «лекционный» курс дядьку. — А по делу?
— Экстерминаторы, практики и прагматики, — ничуть не обидевшись, покивал он. — Так вот, Николай, согласно моему опыту, пик агрессии фауны приходится на третий день после начала движения опорной базы. Не спадает где-то неделю, после чего идёт на спад.
— Значит, первые дни зверьё испуганно вертушкой и челноками…
— И выжиганием площадки, не забывайте!
— И ей, — кивнул я. — Потом — часть возвращается приобщиться к науке… — на что Карл принял вид обиженный, но ненадолго, и фыркнул, кивнув. — Но часть территориальная, которая либо экстерминируется, либо…
— Покидает территорию в поисках пищи, — закончил за меня довольный научник. — Правильные выводы, приятно логичные, а не как обычно, — покивал он.
По-моему — он хотел обидеть экстерминаторов. Или даже издевался — ну какие в задницу «правильные выводы», когда по вводным всё очевидно? Но не факт — смотрел доброжелательно, а уж с кем он там раньше был в «дальних экспедициях» — чёрт знает. В общем-то, среди экстерминаторов есть персонажи, для которых голова — «тупой тяжёлый предмет ударного типа». О том, что туда ещё можно есть — им устав напоминает. Не слишком часто встречающийся типаж, но есть, сам встречался. Так что ругаться и прочее я не стал, просто поблагодарил научника кивком.
— Так вот, отряд, даже если всё будет так, как сообщил господин Карл — не расслабляемся. Хочу напомнить, что мы сами встречались с двумя видами альтов в окрестностях Идигена, представляющих отнюдь не «теоретическую опасность» — напомнил я, на что отряд собранно покивал — губошлёпы и гексаподы были действительно опасны, без «потенциально».
— А какие? — не преминул вклиниться в летучку Карл.
— Не скажу, господин Карл, — отрезал я. — Обратитесь в свой департамент — я просто не знаю, что внесли в область секретности. У нас «неразглашение деталей операций» не просто так в уставе написано, — пояснил я явно надувшемуся учёному, не желая на пустом месте ссориться.
Так-то он нам и пофиг, вроде как. Но зачем портить отношения там, где можно сказать лишнюю фразу и не портить? Нам с ним под одной крышей недели две работать, да и прикрывать.Тот немного сдулся, кивнул. Хотя был недоволен, что ему не докладывают — любопытство, причём культивируемое по службе.
— Ты лучше вот что, скажи, командир. Когда у нас следующее дежурство? — деловито поинтересовался Майкл.
— После этого задания — пять недель личного времени, или шесть, как закончим, — не стал я скрывать — раньше как-то к слову не пришлось.
— Хорошо, — улыбнулся парень, переглянувшись с Милой, и пояснил: — Мы жильё своё думали завести, а это не только креды.
— Но и время, — понимающе кивнул я. — Согласия вам, — вполне искренне пожелал я.
И наткнулся на взгляд Андрюхи. И… ну да, прикинул я, средств у нас, считая жалованье и премиальные — много. По окончанию дежурства — совсем много. А Андрюха в экстерминаторах ради денег, чего никогда не скрывал. Причём не «вообще», а на конкретное дело.
— А тебе хватит? — уточнил я личным каналом, не желая посвящать в эту беседу не то что научников, но и отряд.
— Пока — нет, Николай. Но с Отрядом я до конца года, не дольше. Сам…
— Ты ещё поизвиняйся, — фыркнул я. — Не могу сказать, что меня это радует: без тебя отряду будет тяжеловато. И хрен знает, кто будет вместо тебя. Но и рыдать из-за того, что приятель… да друг, вообще-то! Так вот, добился мечты — я точно не буду. До конца года — и ладно. Со сменой тебе — поможешь подобрать?
— Помогу, — ответил пилюлькин.
И без всяких стонов насчёт энтропии — удивительный факт. А у меня начался некий сплин, благо дежурила «тройка» Колючки, а наша была «в полуотдыхе», на подхвате. Ну, всякая философия дурацкая, на тему «а зачем я живу, к чему стремлюсь» и прочее такое. Видно, и вправду умнею, а много мозгов не только голову перевешивают, но и всякие мысли дурацкие думать заставляют, блин!
То есть понятно, что у меня «шило в жопе» — это-то как раз у всех экстерминаторов. Даже отряд такой был в нашей казарме: шиложопые. Спокойные, в возрасте ветераны, но название как ироничное, так и правдивое. Но вот со «своего отряда», точнее, с момента того, как отряд неудачников стал Отрядом Неудачников — поселилась во мне неудовлетворенность какая-то неприятная. На операциях отступала, но… Какая-то жажда даже не деятельности — цели, к которой стремишься. И никак вариант «быть хорошим отрядом, заработать много кредов и почёт» — как цель не принимался. Глупость, блин! Вот хоть к психологу иди, блин…
— Коля, — почти неслышно промурлыкала Элла, — А ты про нас поговорить не хочешь?
— О нас… Элла, мы — экстерминаторы. И если «нас» будет — один из «нас» должен уйти с экстерминаторской службы, — рассудительно ответил я.
Потому что… ну тоже, в принципе, если уж не ЦЕЛЬ, то цель точно. А Элла как спутница жизни, а не любовница — почему нет? Страсти невозможной нет, но девчонка огонь, неглупая. Недостатки… есть, и никак не импланты — я про них только «знаю», при этом ни разу не «почуял». В общем — вполне может быть интересным вариантом.
