— Черт бы побрал эту девку и ее ублюдка, — тихо, но эмоционально бросила она. — Никому не позволено вставать между мной и Кириллом. Ни его шлюхам, ни его ублюдкам. На моей стороне закон и сила.
Она отложила расческу и принялась разминать руки, создавая и распуская то одно, то другое заклинание и представляя, как она их использует на противнике. В зеркало смотреть она прекратила, а зря, возможно, тогда для нее не стало бы таким неожиданным появление Варсонофия.
Он тронул ее за плечо, и она кулем свалилась на пол, с ужасом чувствуя, что тело ее не слушается. Волхв придержал, не дал навернуться совсем уж жестко, аккуратно уложил на пол, на ворсистый ковер в бежевых тонах, который горничные ненавидели чистить. Не отказали Валерии только зрение и слух. Глаза она зажмурила тут же, чтобы не видеть склоняющегося к ней страшного старика, чьи волосы развевались даже без ветра, но уши она заткнуть не могла, поэтому каждое слово как гвоздем вбивалось ей прямо в мозг.
— Ты не вняла моему предупреждению. Сегодня второе. Паралич временный, до утра. Если извинения принесены не будут, на третье предупреждение не рассчитывай. Овощем останешься до конца жизни. И учти, что в следующий раз предупреждений не будет вообще. Даже не думай в сторону моего ученика и его матери.
Больше она не слышала ни одного шороха, сколько ни вслушивалась. Варсонофий наверняка уже покинул комнату, но как он это сделал? Неужели он может приходить порталом куда хочет? Но Лазаревы всегда славились своей защитой, которая спасовала перед вонючим стариком. Или не вонючим? Валерия принюхалась, но не почувствовала запаха, в котором уверилась во сне. Посторонний запах в комнате был, но очень слабый, едва уловимый. Пахло скорее хорошим дорогим мылом, чем немытым телом. Или это была всего лишь галлюцинация, которую подбросил мозг своей хозяйке, чтобы занять ее хоть чем-то?
«Господи, сделай так чтобы я смогла двигаться до того, как утром придет горничная, — взмолилась Валерия. — И тогда я сразу же поеду к этому уб… — она испуганно одернула сама себя, — к этому убедительному юноше и извинюсь».
Глава 30
Второе предупреждение сработало на все сто. Мы даже не успели закончить разминку, на которую впервые выбежали в парк, как Валерия вместе с супругом запросили аудиенцию. Именно аудиенцию: Постников в точности повторил то, что передала охрана от ворот.
— Возвращаемся в дом? — радостно уточнила Полина, которая хоть и выполняла облегченный вариант, как и Марта, но все равно выглядела упахавшейся, поскольку ранее конкретно пренебрегала обязательными упражнениями.
— Подождут, — решил я. — Они приехали без предупреждения. Мы не обязаны ради них все бросать менять планы. Пусть их в доме чем-нибудь займут. Чаем, например. А мы продолжим.
Постников позвонил супруге, которая как-то незаметно приняла на себя бразды правления особняком. Полина тяжело вздохнула. Ничего, мы еще сделаем из нее настоящего мага. Пока еще она не отошла от пребывания у Глазьевых и старательно тянула, не перечив даже по мелочам. Сколько это продлится, я не знал, поэтому пока использовал представившуюся возможность по максимуму, хотя покладистая Полина была несколько непривычна и даже чем-то пугала. В том, что она отойдет и опять начнет капризничать, я не сомневался, но надеялся, что до этого мы в нее хотя бы азы вобьем и обязательные маговские привычки.
Кстати, когда у нас зашел разговор с Постниковым о Глазьевых, выяснилось, что угроза Полине была нешуточной: у Глазьевых из столичных кланов были самые жесткие наказания за неповиновение. Мальцевская колония для провинившихся магов была детской забавой по сравнению с тем, что делали Глазьевы. Собственно, ту же Аню тупо ограничивали в общении и передвижении, и все, а вот у Глазьевых практиковалось участие в экспериментах. В частности, магов держали в тех самых зонах без магии, и если передерживали и маг терял свои способности, то потом над ним проводили эксперименты по возвращению магии. Ни одного удачного пока не было. К слову, я тогда попросил Постникова разузнать, не попадали ли в такие места либо те из моих учеников, у кого до меня были проблемы с каналами и источником,либо их родители. Особую ставку я делал на отца Тимофея: с ним точно что-то случилось уже в возрасте, когда источник и каналы сформировались, но не работали, ибо у совсем маленьких детей магия не просыпается. Но поскольку узнать я решил просто ради интереса, то задание было отнюдь не приоритетное. Просто одна из задач на будущее.
Комплекс мы выполнили полностью, потом я еще наведался в душ и сменил одежду и только после этого я спустился к Лазаревым. В гостиной было совершенно тихо. К угощению притронулся только Кирилл. И то, его чашка была пуста лишь наполовину. Валерия же сидела, словно проглотила штырь, и на ее лице было написано крупными буквами: «В стане врага есть и пить ничего не буду, лучше подохну». Расстраиваться по этому поводу я не стал, вошел, поздоровался и уселся напротив.
При моем появлении Валерия вздрогнула, глаза ее расширились, но желание вскочить она подавила, сжала сложенные на коленях руки и ровно, совершенно безэмоционально произнесла:
— Ярослав Кириллович, хочу принести извинения за свое отвратительное поведение на нашем приеме. Меня несколько извиняет только то, что я очень плохо себя чувствовала и не осознавала, что делаю. Прошу принять мои извинения, обещаю, что больше такого не произойдет.
Кирилл задумчиво кивал в такт ее словам. Если он и был удивлен, то этого не показывал. Хотя очень маловероятно, что она репетировала речь в его присутствии. Скорее всего, это был экспромт: не в нынешнем состоянии Валерии продумывать долгие планы, слишком взвинченной она выглядела.
— То есть вы теперь всегда будете чувствовать себя хорошо? — усмехнулся я.
В ее глазах промелькнула злость. Кирилл посмотрел с явным укором.
— Я постараюсь всегда держать себя в руках по отношению к вам, Ярослав Кириллович, — тем не менее ровно ответила Валерия. — Как вы понимаете, друзьями нам не стать, но моя вспышка слишком дорого обошлась моему клану, поэтому я приложу все силы, чтобы этого не повторилось. Уверена, что между нами возможен нейтралитет.
— Нейтралитет вполне устраивает и меня, — согласился я. — А еще лучше, если вы вообще забудете о существовании меня и моей матери.
— К сожалению, это невозможно. Вы глава клана, и нам придется пересекаться на различных мероприятиях. Я надеюсь, мои извинения приняты?
Она прикусила губу, криво прокрашенную яркой помадой, и со страхом на меня смотрела. Ей пугала неопределенность, поскольку она понятия не имела, что случится, если я откажусь идти с ней на мировую. Но держалась она хорошо, почти не показывая страх. Ночь далась ей нелегко: можно зашпаклевать тени под глазами, но убрать красноту с глаз косметическими средствами невозможно, как невозможно полностью скрыть общую нервозность.
— У меня нет претензий к клану Лазаревых.
— Благодарю вас, Ярослав Кириллович, — она радостно подалась ко мне и вдруг застыла, как собака, сделавшая стойку. На ее лице появилось недоумение, с которым она быстро справилась, заменив доброжелательностью. — Могу я встретиться с вашим учителем?
