нередко приводит пример величайшей в истории Каббалы «десятки» рабби Шимона бар Йохая (II в. н. э.), совместным трудом которой была создана книга Зоар – гордость и сокровище каббалистов на все времена, Так вот, ненависть, которая порой разгоралась в этой древней общине, возрастала до взаимного желания убийства…[599] Выстраивание мостов над такой ненавистью – вот стратегия и тактика лайтмановской Каббалы[600]. Повторю: речь идет не о преодолении каждым его эгоизма во имя общего альтруизма, не о борьбе индивида с его внутренним злом – личным грехом, но в принципе об иной духовной практике, основанной на работе со злом, в которой растет и изощряется «внутренний человек».
С христианского берега Каббала в ее практике видится чем – то очень двусмысленным, туманным по сути. Мы, христиане, привыкли издревле к четким этическим оценкам. «Уклонись от зла и сотвори благо», – призвал уже Псалпопевец (Пс. 33, 15). Доктор Лайтман постоянно говорит об «эгоизме», присущем в жизни каббалистам, что́ на его языке означает их способность к всевозрастающему злу. Чем же станет в таком случае момент гмар тикун, «конечного исправления», если ему непосредственно предшествует, вместе с великим добром, и великое зло?! Если оно исчезнет в хлынувшем сверху Свете, то зачем была нужна практика возрастания в чем – то небытийственном, иллюзорном? А если оно удержится и перейдет в вечность, то Каббала тем самым разоблачится в качестве самого принципиального этического дуализма. При этом Творец явит Себя в качестве «князя века сего», «мира сего» в терминах христианства. О посюсторонности Творца, кстати сказать, говорит и то, что доктор Лайтман отождествляет Его с «Природой». Я не знаю, кому принадлежат слова «Я создал зло и Тору для его исправления»: их часто, без ссылки на источник, приводит рав из «Бней Барух». Если Творец создал зло, то зло бытийственно, онтологично и после гмар тикун никуда не исчезнет. Мир в таком случае обречен на «вечное исправление», – оно же «вечное возвращение» по Ницше. Тогда Творец лайтмановской Каббалы это не Бог Моисея – не Ягве, также и не Отец Иисуса из Назарета и не Бог христиан, вместе и не Аллах пророка Мохаммада. Быть может, в связи с этим загадочным Творцом можно вспомнить про демиурга древних гностиков. И разве это не правомерно? Разве духовная работа в «десятках» это не гнозис, а «наука Каббала» – не современный гностицизм, как и «духовная наука» антропософия Рудольфа Штейнера? «Познание высших миров» разве не цель обеих?[601]
Я ничего не имею против «науки Каббалы», а лично доктор Лайтман мне весьма симпатичен. Я воспринимаю его как человека редкой духовной силы, – могу обозначить это только привычным для меня словом «посвященный». Без доктора Лайтмана «наука Каббала» невозможна, – это видно и по плодам деятельности его достойнейших учеников[602]. Та «моя Каббала», которую я воспринимаю через Интернет, весьма интересная для исследователя и при этом абсолютно вегетарианская, для профанной публики никаких опасностей не представляющая. «Середнячок», на которого открыто ориентируется школа д-ра Лайтмана, просто не осведомлен о метафизике Каббалы, не задумывается о ней и озабочен в лучшем случае своим «исправлением», а то и тайным стремлением к «наслаждениям». Я придаю деятельности д-ра Лайтмана очень большое – но прежде всего академическое значение. Он занят практическим восстановлением древнейшей традиции – не только своего народа, но и всех мировых религий и культур, он ставит небывалый эксперимент по архаизации сознания современного человека. Исследования в этом направлении исключительно важны[603]. Лично мне «наука Каббала» многое прояснила в моем предмете – русской философии Серебряного века. Не стану говорить о социальных проектах основателя Бней Барух – я их полностью отрицаю, они даже не подлежат критике, – ценна, на мой взгляд, лишь его попытка реконструкции Каббалы.
Что такое Каббала? Пока можно сказать с определенностью: это оккультное учение, разновидность гнозиса, его природа дуалистична. Ориентация Каббалы на посюсторонний мир противопоставляет ее монотеистическим религиям. С Каббалой ассоциируется не Моисей – основатель религии Ягве и культа скинии Завета, законодатель древних иудеев, а вечный странник Авраам, который уловил неведомым нам органом тихий голос Единого Творца. И Авраам пошел на этот зов – «прямо к Творцу», став тем самым великим примером для каббалистов и для народа Израиля, как любит повторять доктор Лайтман, обозначая суть Каббалы.
5. «Христианский гнозис»[604] Бердяева
«Отношения имманентного и трансцендентного относительны и парадоксальны.»
Бердяев Н.[605]
Философия Бердяева и «наука Каббала» очень близки не только в метафизике и этике, но также и в своих последних – религиозных (или квазирелигиозных) основаниях. Оба воззрения едины в стремлении ввести Высшую Силу – Бога (Бердяев) или Творца (Лайтман) в сферу духовного опыта, – ввести теоретически, а не просто описать некое переживание[606]. Бог для Бердяева – это Богочеловек почти в имманентном смысле, т. е. «Человекобог»; Творец для Лайтмана – Он же Природа, что, в частности, подтверждается для него единой гематрией этих слов на иврите. Трансцендентный Абсолют признается обоими: Лайтман обозначает его как «Ацмуто» – «Существующий сам по себе»[607], Бердяев говорит об апофатической «Тайне», «не выразимой ни в каких человеческих понятиях и словах»[608]. При этом положительным – катафатическим богословием Бердяева является, по его словам, «постижение человечности, божественной человечности Бога. Это и есть простая Истина христианского откровения» (с. 51). В исповедальном «Самопознании» Бердяев признаётся, что «мог принять и пережить христианство лишь как религию Богочеловечества»[609]. Это надо понимать так, что принять, как религиозный, Бердяев мог лишь свой мистический опыт[610], описанный им с привлечением некоторых христианских понятий; к традиционной религии всё это отношения не имеет. Бердяев убежден в «человечности Бога», хочет исповедовать «Бога страдающего, тоскующего по Другому, любящего и жертвенного» (с. 50). С другой стороны, вместе с С. Булгаковым, человека он считает отчасти «божественным» существом, ибо при сотворении человека Бог «вдунул» в него собственный дух. «Духовный» человек, по Бердяеву, «божественен». При этом человеческая духовность не природна, но и не благодатна: «духовный элемент в нем [человеке] – реальность особого рода» (с. 145). Бердяев, как и каббалист доктор Лайтман, рассматривает духовный мир в качестве лестницы – намечает ряд ступеней между человеком и Богом. Приватная «богочеловеческая» религия Бердяева опирается на представления о «божественной [т. е. Божией] человечности» и «человеческой божественности» (т. е. духовности), что́ сообщает ей имманентный характер: религиозная реальность для Бердяева – это реальность опытная. И поскольку духовный мир в принципе доступен для человека, уже нет смысла говорить о вере и становится уместным слово «знание».
«Богочеловеческая религия» Бердяева это не столько религия, сколько практический, как и «наука Каббала», гнозис. «Возможен истинный христианский гнозис. Таким является замысел
